Цивилизация
Заполучив к себе одного из мэтров современной драматической сцены, Большой театр явно рассчитывал на большее, чем просто еще один неглупый и крепко сделанный спектакль, который, конечно, никогда в репертуаре не помешает, но и лавров труппе не прибавит.
«Макбет» Някрошюса неглуп, импозантен, занятен, но вряд ли все это может служить похвалой постановщику такого калибра. Визуальный ряд – по-европейски стильный, но одинаково-безжизненный — предлагает зрителю нехитрую символику цветов, основным из которых считается черный – цвет безграничного, бессмысленного и заполняющего сценическое пространства зла. В черное одета чета Макбетов, в черное трико и развевающиеся юбки запаяны ведьмы, в черное окрашены мрачные склепы, куда уносят очередную жертву Макбета и куда сама леди Макбет направляет свои стопы после гениальной сцены сомнамбулизма. Логично предположить, что антитезой черному цвету станет цвет красный. Так и есть. На черном заднике то и дело возникает красная полоса, символизирующая, вероятно, кровоточащую рану. Пурпурного цвета розы то и дело возникают в руках порочной леди, а ее придворные дамы носят алые перчатки (аллюзия на то самое не смывающееся с рук кровавое пятно, которое в финале обернется для королевы наваждением). Ну и для полного порядка есть еще… правильно, белый цвет, символизирующий невинно убиенных жертв.
Пожалуй, самым выразительном моментом спектакля является первая картина финального акта, где на безымянных могильных крестах, расставленных по всей сцене, колышутся на ветру белоснежные рубахи, которые созерцают обездоленные хористы.
Собственно, на игре цветов режиссер, вероятно, и решил ограничиться: в том, что касается музыки и пения, Някрошюс чувствует себя явно не в своей тарелке, и поэтому так сыры и не прописаны мизансцены главных героев, так скучны и неуклюжи разводки хора. На оперу Някрошюс смотрит удивленными глазами нормального человека, искренне не понимая, почему, начиная с первых тактов, масса людей синхронно открывает рот и невнятно произносит один и тот же текст. И главное, что с ними всеми в этот момент надо делать. Иными словами, знаменитые оперные условности, избранным открывающие необъятные миры сценической абстракции и новой реальностей, ему оказались пугающе чужды.
Вполне логично, что и в работе с певцами Някрошюса могло ждать некоторое разочарование. Вот, например, Елена Зеленская (Леди Макбет) – обладательница нешуточного лирико-драматического сопрано, пробивающего любую, самую глухую акустику, но не владеющая и пятой долей того актерского лексикона, который в распоряжении у любого артиста, работающего с Някрошюсом. Ее леди Макбет – спетая на эмоциональном подъеме, уверенно и почти без вокальных промахов, — тем не менее, не смогла стать тем центром драмы, каким она должна быть и у Шекспира, и у Верди – темперамент не тот. Ровно обратная ситуация с Владимиром Редькиным (Макбет) – более убедительного актерски, нежели вокально. Более рельефными получились образы второстепенных персонажей – Банко (Вадим Лынковский), Макдуфа (Максим Пастер), Малькольма (Марат Галиахметов) – но не они должны были быть двигателем действия, и не дирижер Марчелло Панни – уверенно озвучивавший оркестровые аккомпанементы, но совершенно не претендовавший на сколько-нибудь значимую роль в этом темном действии.
По прошествии трех часов внимательному зрителю так и не стало понятно, чего хотел от Шекспира с Верди режиссер.
С первым, как известно, у Някрошюса давние счеты – и шекспировский «Макбет», поставленный несколько лет назад и показанный среди прочего в Москве, вряд ли был в помощь режиссеру, пугая опасностью самоповторов. Со вторым же взаимопонимания не вышло: опера оказалась делом темным, при всей своей кажущейся наивности оборачивающаяся головной болью. Единственное утешение – злополучный сюжет «Макбета», по театральной легенде, может принести куда более серьезные неприятности.
«Макбет», Большой театр, Новая сцена, 10 октября, 19.00
