Цивилизация
Помните, как вы родились? Тусклая лампа, бородатый папа. «Ты мальчик или девочка? Малыш, как тебя зовут?» (Введите имя и пол) Мама умирает. Потом первые шаги по детской, экзамены, день рождения, стычки… А потом отец ушел из вашего родного Убежища 101, и вам пришлось пойти за ним. Вы даже не знали, что снаружи есть жизнь, – после ядерной войны, случившейся 200 лет назад, жизни на планете не осталось. По крайней мере, так говорили все, кого вы знали. А дальше – слепящий свет, выжженная серая пустыня и города. Оказывается, несмотря на радиацию, люди приспособились, а коровы вырастили по второй голове…
Такие примерно чувства испытывает игрок вместе с героем в первые полчаса игры в Fallout 3. Игру ждали последние десять лет. Время от времени появлялись слухи о том, что проект закрывается, и у фанатов щемило сердца. Потом его воскрешали обратно, и мы продолжали ждать.
Для начала о том, чего же мы дождались. Несмотря на все еще спорный вопрос перехода подавляющего количества компьютерных игр в полное 3D, Fallout этой участи не избежал. Теперь мы наблюдаем за происходящим не «слева-сверху», не в привычной изометрии, а непосредственно «из глаз» или, в крайнем случае, со спины. Такая точка зрения досталась продолжению главной постапокалиптической игры в мире от предыдущего творения компании Bethesda – Elder Scrolls: Oblivion – игры тоже ролевой, но принципиально фэнтезийной. Оттуда же пришел и чуть подустаревший движок. Собственно, эти два фактора и спровоцировали волну возмущения среди фанатов в первую неделю продаж. В данный момент тысячи блогеров на разных языках вопят о том, что у них отняли последнее хорошее, что у них было, что разработчиков стоило бы уничтожить из пулемета и всякое такое. Впрочем, волнения потихоньку утихают, а сама игра между тем ставит локальные коммерческие рекорды:
в данный момент продажи Fallout 3 уже превысили суммарные продажи первой и второй частей.
А значит, ругать-то мы, конечно, ругаем, но не пропадать же добру – раз купили, придется играть. Даже глотая слезы.
В последние дни вражеских голосов стало гораздо меньше. Многие если не взяли свои слова обратно, то, как минимум, замолчали. Первый шок сменился интересом, стало не до претензий – оказалось, что нам дали то, чего мы ждали, но чуть в другой обертке. Все простить хочется уже в первом городе, построенном вокруг упавшей, но не взорвавшейся ядерной боеголовки. У нас есть выбор – взорвать бомбу, разрядить или не делать ничего, а просто носить пожертвования в образованную вокруг трофея секту, повышая себе карму.
И это все только самое начало игры.
Дальше будут рассветы и закаты на просторах разрушенного Вашингтона, призраки, мутанты и еще много чего. А ведь среди этого надо еще отыскать отца и… Впрочем, ладно. Остановимся на этом – кому надо, тот сам узнает.
Интереснее другое. Можно биться об заклад – пройдет время, и Fallout 3 станет классикой. По нему будут учиться делать игры, будут выходить комиксы, фанатские модификации, а любители уличных ролевых игр будут играть в «Братство стали» в какой-нибудь Капотне. Еще десять лет назад эта пропитанная ядерным светом вселенная стала культом, фетишем и еще неизвестно чем. Но тогда это все-таки было больше детским, подростковым или, в крайнем случае, сисадминским локальным развлечением. А теперь, кто знает, быть может, не миновать и серьезной экранизации. Да и без нее – сама эта игра уже представляет искусствоведческий и культурологический интерес, быть может, больший, чем какая-либо другая.
Почему именно Fallout 3? Почему именно здесь и сейчас? Попробуем объяснить.
Условно, компьютерные игры по степени воздействия можно поделить на несколько разновидностей. Есть такие, в которые можно поиграть после работы: побегать, пострелять, поездить на крутых тачках. В крайнем случае, разгромить пару армий. После выполнения означенных действий геймер-любитель комфортно прекратит взаимодействие с виртуальной реальностью и отправится спать. Есть среди них и экземпляры вроде недавней GTA 4, в которые хочется играть до бесконечности, потому что там ты чувствуешь себя крутым парнем, стреляешь от бедра, и тебе ничего за это не бывает. В этом мире можно существовать, но все же достаточно велика дистанция между игроком и героем, чтобы не вздрагивать от залепивших экран брызг крови.
Ну и, наконец, очень редко встречаются такие, в которых цифровой графический код неведомым образом обретает плоть и кровь. Иногда много крови. Так вот, попав сюда, забываешь про постель, душ, сон, еду и на работу приходишь форменным зомби. Серия Fallout — это именно тот случай. Путешествуя по этому миру пешком или еще как, совершенно растворяешься в пустынных пейзажах, персонажи кажутся кем-то вроде соседей по району, а непосредственно игровое альтер-эго в отдельные моменты трудно отделить от себя, сидящего в кресле. Сейчас многие могут начать приводить массу подобных примеров, однако никакой самый продуманный мир, созданный на основе миров Толкиена, не сравнится с Землей после ядерной зимы. Секрет здесь, видимо, в самих предлагаемых игрой условиях выживания.
Как ни крути, но эльфы не ездят в метро.
То есть с известной вероятностью можно предположить сам факт их существования, но живут они точно не в царицынском парке по субботам. В то же время ядерная угроза уже полвека представляется чем-то вполне реальным. Что касается мутаций и вообще условий жизни – генетические эксперименты и хроники чернобыльской катастрофы, с одной стороны, и военных конфликтов с другой — достоверно показывают нам людей без кожи или зверей с лишними конечностями в формате девятичасовых новостей. В игре все это – возможная реальность, но воссозданная без гуманистического пафоса, за что производителям всякий раз хочется сказать отдельное спасибо. Иными словами, находиться здесь не страшно. Самое коварное в этом мире – возникающее в какой-то момент ощущение, что в нем вполне можно существовать постоянно, настолько он продуман, настолько точно и богато, но не избыточно детализирован, настолько близок к, повторимся, возможной реальности. Единственным аналогом здесь может послужить хороший фантастический роман, в котором еще и можно тасовать неугодные сюжетные линии.
В конечном счете, все это уже довольно сложно назвать игрой, как неудобно называть развлекательной, скажем, все ту же научную фантастику после Брэдбери, Дика и Кубрика. И кого и что винить или благодарить здесь, непонятно. То ли пресловутую энтропию, а то ли окружающую действительность. Правда, как и в случае с Брэдбери, возникает одна навязчивая мысль. Находиться в этом мире комфортно, но очень не хотелось бы когда-нибудь здесь проснуться.
