Цивилизация
Московские газеты в течение двух недель решили не выходить. Но если бы и выходили, публика все равно припала бы к новогоднему экрану: каникулярное настроение и перманентное застолье не располагает к иному времяпрепровождению.
Там, в «ящике», было богато: бригада из дюжины шоуменов веселила народ много дней подряд по всем каналам одновременно. «Фабрика звезд» работает явно без перепроизводства, новых лиц не видно — и то верно, касса не резиновая. И если несколько поколений зрителей готовы смотреть в новогодние дни одни и те же два-три фильма одного и того же режиссера, то отчего им не послушать и неотменимого, как зима в России, Иосифа Кобзона.
Это называется «мы покажем вам ваших любимых певцов». Так в детском саду объявляют: «А сегодня, дети, на завтрак, обед и ужин у нас будет ваша любимая манная каша». Но все-таки некоторое разнообразие присутствовало в праздничном телевизионном меню. Вносили его пародисты, правда, и среди них преимущественно подозрительно знакомые фигуры. Но это ладно, удивляет их количество, или, как у нас принято говорить, востребованность жанра. Причем, если верить реакции зрителей, которая, может быть, и была сымитирована телевизионщиками, пародийные номера вызывают куда большее воодушевление, чем выступления самих оригиналов.
Это называется «умение посмеяться над самими собой». Правда, как уверяют анонсы, «пародии не злые», шутят в этом жанре «по-доброму», но это, конечно, как посмотреть. Потому что у непредвзятого и неглупого зрителя после точного пародийного номера не может не мелькнуть мысль: «Какую же дрянь мы все слушаем и смотрим». Потому что, как ни прикрывай это дело «доброй улыбкой», добрая пародия, по существу, может быть только грубовата, едка и разоблачительна — иначе это «дружеский шарж», как называлось это в эпоху тотальной советской принудительной доброжелательности.
Впрочем, сами звезды полагают, что если их пародируют, то есть мгновенно узнают в ужимках пародиста, то это и есть знак популярности. И в этом взгляде есть известная справедливость — хотя бы потому, что подавляющее число выступающих оригиналов друг от друга неотличимы. Так что наличие особых примет, которые только и можно пародировать, есть своего рода знак качества.
Но все-таки согласимся: мирное существование под одной эстрадной крышей двух цехов, пародируемых и пародирующих, — вещь довольно странная.
Это как если бы Максима Галкина зачислили в кремлевский штат и отвели кабинет рядом с президентским. С тем, чтобы шеф под праздник в Думе двинул речь, а Галкин следом спародировал.
Скорее всего, дело в том, что если рейтинг президента пока еще не зависит от популярности у населения пародий на него, то непародирующимся, так сказать, мастерам эстрады впору локти кусать и прикупать себе штатных пародистов. Кто знает, может быть, так оно и происходит. Потому что хорошая пародия — это реклама и пиар. Здесь только одна неувязка: представим себе, что концерт строится наоборот: сначала дают пародии, потом оригиналы. У публики этот фокус не пройдет — ну хотя бы потому, что оригиналы сплошь поют «под фанеру», а хорошие пародисты иногда импровизируют…
Судя по популярности этого жанра, можно заключить (мысль, конечно, крамольная), что пародист постепенно делается фигурой более важной, а оригиналы лишь подбрасывают полешки в топку, играя вспомогательную роль. Ведь, по сути дела, удачная пародистка Пугачевой есть действующий муляж, поющая карикатура, подчас затмевающая оригинальностью достоинства оригинала. А значит, по логике вещей, в какой-то момент превосходящая оригинал в цене. Ведь уже весьма популярны концерты пародистов, фестивали пародистов, «вечера пародии» на ТВ, когда никаких оригиналов и близко нет. И здесь «звездам» должно быть уже не до смеха. Здесь пахнет реальной конкуренцией. Мы не располагаем данными, но не удивимся, если окажется, что билеты на вечера пародистов уже сегодня подчас стоят выше, чем на сборные концерты звезд. Интересно, есть что-нибудь подобное на Западе, когда публика интересуется «фальшаком» больше, чем оригинальной эстрадной продукцией?
Так или иначе, но это довольно опасное положение дел.
Ведь, в конце концов, пародирование есть изживание оригинала, сведение с ним последних счетов, его уничтожение.
И если публика не сердится, когда попирают их кумиров, но, напротив, бурно аплодирует, пусть даже и бездумно и беззлобно, то все равно, скорее всего, у кумиров дело плохо. Интеллектуалы здесь вспомнят карнавал, его извод — клоунаду, дореволюционного дрессировщика Дурова на выкрашенной в Одессе в зеленый цвет свинье, но ведь карнавальный король царствовал всего один день, и в наиболее серьезные времена наутро ему отрубали голову.
~Нынешние же пародисты совсем распоясались, как и идущее навстречу вкусам публики нынешнее телевидение. Закрадывается сомнение, не права ли была одна героиня Достоевского, когда вопрошала: так, может быть, и все мы здесь одна фантазия? Может быть, только пародия и осталась подлинна, а восковые фигуры более велики, чем изображаемые ими великие люди? Может быть, пародия нынче и есть настоящее, а Кобзон, открывая рот, лишь пародирует своих пародистов?
Страшный сон. Но если мы ежедневно едим продукты, лишь имитирующие настоящие, пьем водку, которая налита в бутылки не из-под нее, носим «лакосту» из Таиланда, швейцарские часы из Бердичева, курим «Мальборо» из Малаховки и надеемся разбогатеть во «Властилине» из Подольска, точно как на Поле чудес в Стране дураков хотел поживиться Буратино, то, может быть, и Максим Галкин давно наш президент, недаром же ему принадлежит самый безотказный предвыборный слоган «Кто хочет стать миллионером?». Как кто? Он еще спрашивает!
