5х7

5х7 судьи Тверского суда Елены Сташиной — это вам не «5х2» Франсуа Озона. По пять лет лишения свободы семерым нацболам, ворвавшимся 2 августа в здание Минздрава и захватившим кабинет министра, — из того же ряда, что и 14 лет физику Данилову за «шпионаж» в пользу дружественного Китая. За хулиганство ранее не судимым молодым людям пять «безусловных» лет в мирное время не дают.

Впрочем, тенденция есть тенденция: когда уголовное судопроизводство превращается в политическое, здесь уже решительно не важно, Басманный ли, Тверской суд или даже суд присяжных выносит обвинительный приговор.

Репрессивное правосудие живет по своим особым правилам, где мера наказания заведомо избыточна, несоразмерна содеянному, истерически жестока, зато имеет очевидное воспитательное значение.

Она показывает, что будет с теми, кто в сегодняшней России поднимут руку на святое — государство.

Показательно, что основной мишенью молодежных протестных организаций помимо президента, правительства и проч. является лично глава Минсоцздрава Михаил Зурабов. Ему гарантировано место в экономической и политической истории вовсе не потому, что он грудью закрыл амбразуру и пожертвовал своим добрым именем ради необходимых, но чувствительно и болезненно воспринимаемых социальных реформ. А по той причине, что эти реформы — здравоохранения, пенсионная, монетизация льгот — реализуются, во-первых, плохо и медленно, методом отрезания хвоста по частям и, во-вторых, в принципе без сколько-нибудь подробного и публичного разъяснения населению смысла проводимых преобразований. Это происходит в ситуации, когда шоковую терапию можно проводить уже с наркозом — есть время, возможности, деньги, тефлоновый рейтинг президента, наконец. И проводят реформы не романтики в «коротких штанишках», а сытые лощеные мужчины в дорогих галстуках и рубашках с запонками, стоящих столько, сколько две месячные зарплаты среднестатистического трудящегося, голосовавшего на парламентских выборах за «Родину», а на президентских — за Путина.

В день вынесения приговора Зурабов подвергся мягкой публичной порке со стороны главы государства: «Где-то проскользнуло ваше высказывание, что в стационарах больше пяти дней делать нечего. Надо быть поаккуратнее с такими высказываниями». Понятно, что виноватыми в невнятной интерпретации слов и выражений оказались журналисты. Соответственно, министр, которого все равно до конца социальных культмассовых мероприятий в виде ряда социальных реформ сдавать не будут из сугубо прагматических соображений, отделался легким испугом.

Он — отработанный политтехнологический ресурс, он будет отдан на съедение перед выборами, когда придется спасать рейтинг власти после как всегда неудачного демонтажа советской системы здравоохранения и топорного монтажа новой пенсионной системы.

Молодые же люди сели на пять полновесных лет, равнодушно, напрочь, наотмашь вычеркнутых из жизни.

Собственно, посадка на столь длительный срок - половину классических «десяти без права переписки» — была обусловлена всего лишь одним обстоятельством. Не тем, что безголовые молодые люди ворвались в здание на Неглинной. И даже не тем, что бунтовщики проникли в приемную министра. (Все это лишь дополнительное доказательство беспомощности любых декоративных защитно-антитеррористических мер, которые осложняют нормальное течение жизни и больше — ничего.) А тем, что, согласно фотографическим свидетельствам, на мостовую полетел портрет первого лица.

Именно этого «нацболам» не могут простить. Именно по этой причине назначенное наказание оказалось абсурдно суровым, за версту воняющим сталинским табаком «Герцеговина флор».

«Что вы имели в виду?», - спросил ВВП министра, продолжая изучать загадочный вопрос пяти дней в стационаре, особенно актуальный, например, для инсультных или онкологических больных. «Что вы имели в виду, товарищ Зурабов?», - вдруг в этом вопросе послышался грузинский акцент, леденящая душу неторопливость речи… Впрочем, времена сейчас не те. На дворе демократия и за права человека отвечают головой органы безопасности.

Так что сидеть будет не «нарком», а молодые люди, действовавшие в духе мая 68-го.

Президент не зря высказался в том смысле, что министрам все-таки имеет смысл выбирать риторические и идиоматические обороты. Социальные реформы чувствительны для трудящихся и не слишком трудящихся масс. В прежние времена руководство страны получило бы в управление политическими рисками что-нибудь вроде Новочеркасска. Сейчас вроде бы обходится без прямых насильственных выступлений. Что, впрочем, не повод квалифицировать очередные хулиганские действия, очередной перфоманс, призванный доказать беспомощность охранных структур в непосредственной близости к Кремлю, как «насильственный захват власти». Кому-то, судя по всему, мерещится призрак оранжевой революции…

Проблема не только в обнаружившемся репрессивном уклоне принятия судебных решений. Произошедшее 20 декабря - это серьезная компрометация российской судебной системы, так и не излечившейся от сталинских комплексов. Когда так назначается мера наказания, когда судьи пренебрегают всем, чему их учили в юридических вузах, когда подрываются самые основы профессии, любые разговоры о корпоративной этике этого сословия бессмысленны. Потому что если профессия используется в политических целях, она уже не является профессией в собственном смысле слова.

Одно печально. Отвлечемся на минуту от гражданских процессов с абсурдными квазиюридическими претензиями к «флагманам капиталистического производства». Есть вещи похуже. В исправительно-трудовых учреждениях ломаются молодые судьбы. Пять лет - срок немалый. И если назначенная мера наказания - всего лишь результат истерики прокурора, которую продемонстрировало телевидение, на всякий случай поддержанной судьей, вышестоящая инстанция просто обязана исправить грубейшую ошибку. Профессиональную судебную ошибку.

В результате очередной глупости в России появились первые новые русские диссиденты, первые настоящие - после Ходорковского - политические заключенные. В России существует долгая традиция подобного рода посадок. И после короткого перерыва история политического «правосудия» продолжается.

Что же до реформ, то их проводить надо. Только не так, чтобы либеральная идея была окончательно дискредитирована благодаря социальным министрам, ведущим себя, как стадо слонов в посудной лавке. Не так, чтобы после «точечных» выступлений левых молодежных организаций началась вовсе не оранжевая революция, а второй Новочеркасск - с кровью, потом и расстрелом мирного населения.

В конце концов рубится не лес «по-сталински» (всех со 125-летием вождя!), а живые люди.

Они не должны стать теми «щепками», которые, согласно наблюдению Юза Алешковского, «во все стороны летят».