Цивилизация
Три человека, два парня и девушка, будто три молекулы, передвигаются между полками мини-маркета. Передвигаются только на первый взгляд хаотично — выбирают товар, который затем быстро оказывается в сумке упитанного молодого человека с бородкой и насмешливыми глазами, по имени Олег Воротников и прозвищу Вор. Шоп-лифтинг кончается не то чтобы удачно: уже на улице, куда вся троица вышла сквозь предательское пищание системы сигнализации, их догоняет крепкий охранник. Завязывается словесная перепалка, которая едва не перерастает в полноценную драку; страж выхватывает из сумки девушки батон хлеба и возвращается в магазин, матерясь под нос.
Основные припасы у крепкого Вора, с которым охранник решил не связываться.
Уже дома все добытое в неравном бою с техникой и стражей выкладывается на пол, пара пачек выдается сидящему на полу малышу — не то в качестве пищи, не то для игры и заточки недавно прорезавшихся зубов.
Так начинается фильм Андрея Грязева «Завтра», в который вошла сделанная режиссером документация акций группы «Война», а также съемки их повседневной жизни, ставшие результатом многомесячного сосуществования документалиста под одной крышей с не то семьей, не то общиной радикальных художников. Впрочем едва ли не половину фильма занимает фиксация на пленку процесса подготовки акций, от «Дворцового переворота» до «Х*я в плену у ФСБ» — этакая поваренная книга молодого художника-активиста.
Но грань между повседневностью и приготовлениями к нарушениям общественного порядка проследить сложно.
Вот Олег Воротников, повторяя рисунок случившегося полугодом раньше перформанса Лени «Е*нутого» Николаева, бежит по капотам и крышам машин; те либо униженно молчат, либо жалобно подвывают сигнализациями. Вот малыш Каспер Ненаглядный Сокол (кажется, он именно так и записан в метрике) уморительно поливает актуальных художников из лейки во время утренней побудки. Его мама, участница группы Наталья Сокол, по прозвищу Коза, хохоча, дает ему наставления, как это делать лучше и эффективнее (художники реагируют на удивление сдержанно); через несколько минут ясноглазый бутуз кидается некрасивыми бутылками в красивый фонтан. Вот все трое связывают скотчем несколько палок и приматывают к ним нож, чтобы в день милиции срезать с высоты большую растяжку «10 ноября — День милиции!». А вот горячо обсуждают детали (а точнее, фиксацию на фото и видео) акции «Дворцовый переворот».
В «Завтра» Грязева как будто нет общей драматургии: камера вводит нас в мир «Войны» в магазине, а после того, как художники заканчивают молниеносно рисовать на мосту член, сухо прощается.
Зато есть три пересекающихся и разъединяющихся круга — отношения героев между собой, их выступления во внешнем мире и их отношения с ребенком. Именно на этих трех кругах фильм и движется вперед. Причем если документация акций, став частью фильма, обладает всеми качествами захватывающего экшна, то в двух других хорошенько, прямо по школе Станиславского, проявляются характеры героев. Во всем, надо сказать, объеме: вот Вор цитирует Маяковского и выдает на камеру серьезные программные речи, а в следующем монтажном куске уже ругается с женой, выслушивая в свой адрес матюги. Вот Наталья Сокол учит ребенка названиям цветов, раскладывая вокруг него разноцветные мочалки, а вот уже честно рассказывает ему, где папа (в тюрьме). Ребенка здесь не забывают и не задвигают — его таскают с собой на акции (после участия «Войны» в «Марше несогласных» его даже отбирают у родителей), водят гулять, заботятся (иногда, правда, довольно своеобразно — дают погрызть полуфабрикаты прямо в полиэтиленовой упаковке) и даже снимают с ним пластилиновый мультфильм по мотивам акции с переворачиванием полицейской машины.
Из всего этого мог выйти вовсе даже не документальный, а художественный фильм.
Готовые типажи и сюжетная конструкция: странная компания как-будто искателей приключений — он, его жена, ее ребенок, их друг. Они изгои, бессеребренники, стихийные анархисты, художники. Ссорятся, мирятся, делают общее дело, утирают реальности нос и мужественно переносят положенные за это от реальности звонкие оплеухи — и нету в фильме никаких прошлых заслуг, тянущих на полноценную ретроспективу, есть только в этом месте, в это время — и это роднит картину Грязева с искусством перформанса. Кажется, именно такого эффекта и хотел добиться автор — чтобы мы воспринимали «Войну» не как прославленных героев искусства, не как, упаси бог, икон оппозиции, а как людей, которые любят дело, друга, супруга, детей и вообще ничего не боятся. То есть самых что ни на есть нормальных людей на свете — если, как говорят математики, убрать значения этих переменных. Кажется, автор своего добился — только без постановочных кадров, актерской игры, за счет одной только камеры, включающейся, когда надо и подлезающей, подползающей и бегущей туда, куда надо и когда надо. Или не кажется, а точно добился: на Берлинском кинофестивале «Завтра» показывали пять раз в зале на 600 мест, и после каждого показа почти сто процентов зрителей оставались на обсуждение с режиссером.
Однако стоило фильму пересечь границу, как он стал объектом критики такого уровня и накала, какой в блогосфере обычно именуется термином «медиасрач».
Режиссера обвинили во всех профессиональных и человеческих грехах — от нечестности в отношении героев и спекуляций на их громком имени до неумения снимать и монтировать документальное кино. Разделилось даже жюри документального конкурса ММКФ, где фильм был представлен: по признанию его председателя Павла Павликовски, жюри едва не передралось во время обсуждения, стоит ли награждать это произведение.
Добавила и сама группа «Война»: Воротников, Николаев и Сокол последовательно написали письма в дирекцию Берлинского фестиваля, затем программному директору ММКФ и прокатчикам картины, в котором обвинили Грязева в том, что он представляет в этом фильме их частную жизнь, снятую без разрешения; против директора Берлинале Дитера Косслика, по словам Грязева, троица даже выдвинула иск с требованием 40 тысяч евро (удовлетворен не был). Режиссер в ответ лишь демонстрирует копии безоговорочно оформленных документов, в том числе согласие на съемку. И кому-то здесь видится сговор режиссера и художников с целью подогреть интерес к фильму, а кому-то — очередная выходка Вора, Лени и Козы, на этот раз избравших объектом своей провокативной «акции» посвященную им картину. Но так или иначе, по воле героев Грязева или против нее, их перформанс шагнул с плоского экрана в трехмерную действительность, не подчиняясь никакому контролю — ни со стороны героев, ни со стороны автора, ни со стороны фестивалей и институций, — и «Война» продолжается.
