Цивилизация
Похоже, в положении белорусского режима назрели качественные изменения. Дело не в отдельных признаках вроде заявленного на середину сентября перехода на рыночное определение курса национальной валюты, приглашения к диалогу той самой оппозиции, в адрес которой раньше летели исключительно оскорбления, или распространенной со ссылкой на болгарский МИД информации о готовности президента Лукашенко выпустить политзаключенных. Информацию эту еще предстоит подтвердить. Но так или иначе очевидно, что
ситуация вышла из-под контроля Александра Лукашенко сразу в трех направлениях.
Во-первых, и это главное, на глазах разваливается социальный контракт между властью и населением, который основывался на способности режима обеспечить людям приемлемый минимум достатка и безопасности. Минимум – понятие растяжимое и субъективное. Кто-то сочтет критическим уровнем исчезновение продуктов питания, кто-то – резкое подорожание давно привычных импортных товаров, а кто-то (как, например, владельцы явно недешевых иномарок, принявшие участие в летних акциях протеста) предъявит власти претензии за рост цен на бензин, который многие из этих людей в общем-то могут оплачивать и по рыночным тарифам. Все эти люди «несчастливы по-своему», но недовольны одним – властью и ее лидером лично.
Добавим, что и апрельский взрыв в минском метро не остался незамеченным в обществе. В Белоруссии к терактам не привыкли (и не дай бог, чтобы привыкали!), и поэтому произошедшая трагедия оставила заметное пятно на репутации власти.
Во-вторых, Минск оказался в слишком сильной зависимости от Москвы – от ее благоволения и даже капризов. Нельзя сказать, что все принятые решения были неправильными. Наоборот, уступка «Газпрому» остающейся части газотранспортной инфраструктуры вполне логична, поскольку приносит деньги и в момент продажи, и в перспективе, гарантируя транзит. Но в целом
отказ от значительной части суверенитета в торговой политике – та самая «интеграционная составляющая», о которой сегодня много говорят – стратегически невыгоден прежде всего самому Лукашенко как правителю, поскольку лишает его возможности распоряжаться ресурсами и торговаться за каждую уступку отдельно.
Ведь это правда: не будь Белоруссия членом Таможенного союза, перекрыл бы «батька» экспорт продовольствия и в два счета решил бы проблему дефицита. Или нашел бы новую «креативную» формулу торговли энергопродуктами. Или пошлину на импорт автомобилей оставил бы на прежнем невысоком уровне. Но сегодня времена не те. Что-нибудь не так не то что сделаешь – заявишь, и с надеждой на очередной кредит придется распроститься.
В-третьих, Лукашенко практически утратил пространство для маневра на Западе. Исключительно в силу собственных психологических особенностей. Он не захотел воспользоваться изначально имевшейся у него возможностью отыграть назад или по крайней мере остановиться на достигнутом (ведь ЕС так и не ввел экономические санкции против режима и сохранил в списке въездных и рукопожатных многих его видных представителей) и свел все отношения с ЕС к одному вопросу — освобождение политзаключенных. Но, в отличие от 2008 года, когда такой шаг мог стать началом диалога, сегодня даже в обмен на выход из тюрем и колоний политических противников Лукашенко Запад ничего не будет ему гарантировать. И потому, что это будет восприниматься как в том числе результат политики изоляции и выдаваться за доказательство ее эффективности. И потому, что в желание Лукашенко начать все с чистого листа, с выработки каких-то правил поведения на будущее уже никто не поверит. Слишком глупо в европейских коридорах выглядели в декабре 2010 года те, кто поверил ему в прошлый раз.
Самое неприятное для белорусского лидера состоит в том, что практически не осталось людей, способных публично озвучить следующую позицию: ради сохранения независимости Белоруссии как государства можно пойти и на поддержку Лукашенко лично. Еще недавно такое мнение было достаточно распространенным. Проще обнаружить людей, которые в благородных целях избавления от «диктатора» готовы сотрудничать с кем угодно, и тем более с Москвой. Последняя, по их мнению, сможет обеспечить замену нынешнего белорусского лидера максимально безболезненно, да еще при этом и внести вклад в экономическую стабилизацию в стране.
Впрочем, Лукашенко, вне всякого сомнения, будет бороться до конца. И шансы в краткосрочной перспективе у него все еще неплохие. В том, что касается внутренней ситуации,
Белоруссия по-прежнему достаточно далека от массовых протестных настроений, несмотря ни на какие флешмобы и тем более недовольство на кухнях.
Здесь стоит иметь в виду следующие обстоятельства. Начать с того, что рабочие крупных промышленных предприятий, особенно минских, остаются наблюдателями, а не участниками политического процесса. Без их участия «революция» невозможна, а обеспечение лояльности этой социальной группы является задачей локальной по сравнению со стабилизацией экономического положения населения в целом.
Многолетний полицейский режим и в особенности репрессии последних месяцев внушили достаточно широким группам населения, в том числе интеллигенции, причем не только прямо занятым в госсекторе, нескрываемое чувство страха. Во многих коллективах попросту не принято говорить о политике и тем более выяснять настроения и взгляды коллег. Нормальное чувство самосохранения, потому что наказание за критические разговоры (не говоря уже о действиях) может быть очень болезненным.
Сохраняются открытыми каналы трудовой эмиграции. И выбор между борьбой за свои интересы в Белоруссии и отъездом на заработки (в Россию или в Европу, неважно) совсем не очевидно будет сделан в пользу борьбы. Наконец, не стоит забывать и о многократно описанном национальном характере жителей Белоруссии, в котором склонность к бунту стоит далеко не на первом месте.
В отношениях с Россией главная надежда Лукашенко – назревающий газовый конфликт Москвы и Киева. Россия традиционно избегает одновременного обострения противоречий с Белоруссией и Украиной, а сегодня Белоруссия и ее сговорчивость должны послужить для строптивого Виктора Януковича примером для подражания.
Не факт, что Лукашенко удастся выторговать у Москвы что-либо большее, чем уже предоставленная ему скидка на газ. Но по крайней мере есть надежда, что дожимать, заставлять его задешево отдать нефтепереработку или «Беларуськалий» (и тем более президентский пост) тоже не будут. По крайней мере не станут показывать по центральным каналам очередную серию «Крестного батьки».
И даже в отношениях с Европой все не полностью безнадежно. Европейскому союзу, как и раньше, нужна имитация внешнеполитической деятельности на востоке Европы. Так что, скорее всего, Минску на каком-то уровне будет предоставлена возможность принять участие в саммите Восточного партнерства, организуемом в конце сентября в Варшаве. Европейскому бизнесу интересны приватизационные проекты. А Лукашенко нужны европейские (как и любые другие) деньги. Так что поле для взаимодействия есть. При условии освобождения политзаключенных, почему бы не попробовать.
Так что забегать вперед и предсказывать скорый крах режима не стоит: нынешняя осень еще не конец. Но, с другой стороны, это уже и не начало конца. Просто становится очевидным, что система государственного управления, созданная в Белоруссии Александром Лукашенко, дошла до стадии, присущей многим персоналистским режимам. Когда их лидеры, не способные ни измениться внутренне, ни произвести на свет новые идеи, ни задуматься об уходе, начинают бороться исключительно за то, чтобы еще сколько-то дней, месяцев или лет оставаться у кормила власти.
