Цивилизация
Леониду Парфенову недавно исполнилось 50, и он окончательно перешел в категорию классиков отечественного ТВ. Каждая его новая работа безоговорочно признается лучшей. А между тем творческий метод мастера явно нуждается в модернизации, что подтвердил двухсерийный документальный фильм «Зворыкин-Муромец».
Сама судьба отца телевидения изобилует такими поворотами и перекрестными рифмами, что стоит ее пересказать — и успех обеспечен. Сын богатого муромского купца; белый офицер, бежавший из страны в 1919-м от расстрела; несколько раз приезжал в Россию и даже подумывал здесь остаться. Но родина, привычно избавляющаяся от лучших своих сынов, не сделала исключения и для Зворыкина... Для того чтобы изложить столь выигрышную романную биографию, не нужен Парфенов — караваны историй и без него бесперебойно перемещаются по просторам отечественной культуры. Тем более что речь не может идти об открытии темы. ТВ не раз и не два, в том числе совсем недавно, знакомило зрителей с личностью Зворыкина. А для чего нужен Парфенов? Он парфюмер, который тонко улавливает аромат времени. Изобретенный им жанр информационного перформанса автор отрабатывает с тщанием не ремесленника, но художника. Он умеет расщеплять реальность на атомы и молекулы, увидеть в обыденном необычное. И все это вместе с интересом к детали, слову, композиции, визуальной экспрессии — атрибуты творчества.
Однако в последнее время фирменные приемы дают сбой. Его, наверное, ощущает и сам автор. А иначе журналист Парфенов вряд ли нырнул бы в пучины докудрамы, которая никак не желает приживаться на нашей почве. Художественная реконструкция событий решительно ничего не добавляет к истории Зворыкина. Можно только посочувствовать Сергею Шакурову, сыгравшему худшую роль в своей жизни. Играть ему нечего: сидит пожилой господин и читает голосом Брежнева собственные дневники. Только если в роли Леонида Ильича Сергей Каюмович демонстрировал исполнительскую мощь и буйство оттенков, то для Зворыкина он оставил одну краску — чуть брезгливую надменность.
Парфенов стал заложником придуманной им метафоры: Зворыкин — тот же Илья Муромец, только тысячу лет спустя. На этот шампур он нанизывает мясо повествования, иногда излишне назойливо. А когда к богатырю добавляются набоковские мотивы (дом и быт в Принстоне Зворыкин, по мысли автора, неутомимо обустраивал на манер муромского), то становится за него неловко. Сбоев вкуса и стиля в фильме немало, но не в них дело. Дело в другом: у Парфенова нет своего Зворыкина, а есть общестатистический. Оттого у автора не горит глаз, отсутствует личное отношение к герою. А когда нет главного, не работает второстепенное. Сам по себе парфеновский щедрый монтаж аттракционов (стендапы вперемешку со спецэффектами, старой хроникой, беглыми интервью, подсчетом шагов на манер Раскольникова от одного корпуса института до другого в рассказе о первой телепередаче) не способен вызвать эмоционального соучастия. Он даже не спасает фильм от откровенной скуки.
В новом проекте имеется некая загадка. Не знаю, что возникло раньше — зворыкинский проект Парфенова или аналогичный (конечно же, инновационный) проект «Наших», но шли они рука об руку. Их сакральность подтверждает один и тот же персонаж — г-н Сурков. Он курирует «Наших», он же стал главным гостем премьерного показа фильма в кинотетре «Пионер». Вследствие чего «Зворыкин-Муромец» тотчас обрел статус государственного жеста: не просто кино, но торжественный акт возвращения героя на родину. Константин Эрнст объявил о строительстве памятника Зворыкину близ Останкино, а Первый канал купил на аукционе телевизор из дома изобретателя, по которому тот смотрел репортаж о высадке американских астронавтов на Луну.
Вписанность Парфенова в государственный пейзаж лишает его остроты зрения. Так, в фильме почти не отыграна фигура профессора Розинга, учителя Зворыкина. Это он первый еще в 1909-м ставил опыты по передаче изображения на расстояние, стало быть, по сути, он отец ТВ. Но в тридцатых Розинг сгинул в ГУЛАГе, что не укладывается в стратегию «победоносного зворыкинского проекта»...
Парфенов часто повторяет: главное для меня — сделать модный продукт, не поступаясь темой. Продукт получился модным. Ведь само имя автора — надежный бренд, залог модности. Теперь он охотно презентует не только фильмы, но и себя, и свои книги хоть «На ночь глядя», хоть утром, «Пока все дома». А еще он заседает в жюри «Минуты славы», а еще блистает у Диброва, а еще зажигает в «НТВэшниках». Одним словом, жизнь удалась, а «Зворыкин-Муромец» — не очень.
