Цивилизация
После европейского обострения кризиса весной этого года весь мир снова заговорил о второй волне спада. Оказывается, в словосочетании «неустойчивый экономический рост», которым лидеры стран G7 привыкли характеризовать ситуацию последнего времени, ключевым словом оказалось «неустойчивый».
Новый виток разговоров о характере нынешнего кризиса стимулировали падение многих опережающих индикаторов и провал ряда рынков сразу после прекращения стимулирующих госпрограмм. Это процессы вполне самостоятельные, очень некстати совпавшие, но в то же время усиливающие друг друга.
Почему начали падать опережающие индикаторы? Потому что стал заметно тормозиться экономический рост. Скорее всего, это завершение так называемого складского отскока. Когда экономика падает, падение производства происходит быстрее, чем падение потребления, за счет того что рассасываются запасы, вдруг оказавшиеся слишком большими для уменьшившихся объемов потребления. При росте происходит прямо наоборот: потребление растет медленнее, чем производство, т. к. надо восстанавливать запасы. Этот скачок производства в экономике США пришелся на IV квартал прошлого года — I квартал нынешнего, после чего производство стало заметно тормозить свой рост. По статистике США эти процессы прекрасно видно. Примерно то же происходит и в Европе, но со своей спецификой.
Нельзя сказать, что экономическое обострение было неожиданно. Все разумные экономисты очень осторожно говорили о выходе из кризиса и, даже политики не проявляли безусловного оптимизма.
Парадокс ситуации в том, что теперь правительствам приходится бороться во многом с последствиями собственных антикризисных действий — с избытком денег в экономике, накачанных напрямую из центробанков и косвенно, через резкое разрастание дефицита госбюджетов.
В США уже с осени прекратили накачку экономики деньгами через механизмы рефинансирования комбанков. Этот процесс шел в двух направлениях — передача ипотечных бумаг ФРС в обмен на «живые» деньги и передача «физических» обязательств по домам с проблемами взятых на баланс государственных ипотечных агентств Fannie Mae, Freddie Mac. В результате ФРС накопила $1,5 трлн этих бумаг (что она собирается делать с ними дальше?), и 3 из 4 домов, по которым прекратились выплаты ипотеки и которые выставили на продажу, приходятся именно на государственные агентства.
США сделали очень многое для того, чтобы банки начали давать кредиты (нулевой процент ФРС, расчистка балансов банков, теперь новый закон об ужесточении финансового регулирования), а люди захотели их брать (бюджетные стимулирующие программы по ипотечному и автокредитованию, по поддержке доходов, пиар-кампания и т. д.). Но увы! Кредитование не растет. Известная экономическая проблема, которая описывается так: можно подвести лошадь к воде, но нельзя заставить ее пить.
Деньги, полученные от ФРС, банки использовали вовсе не на рост кредитования людей и бизнеса, а на игру на финансовых рынках, результатом чего стал стремительный взлет фьючерсов на сырьевые товары (в т. ч. нефть) и фондовых рынков, в том числе и развивающихся стран (включая Россию).
Рост сырьевых фьючерсов стал уже негативно воздействовать на экономику, и его пришлось остановить, прекратив массовый приток денег в комбанки. Уже осенью прошлого года проблема стала очевидна, и ФРС стала сокращать денежную накачку. Впрочем, выкуп бумаг тянулся почти до весны 2010 года. На сегодня ФРС считает, что процесс передачи «плохих» долгов (с сомнительным возвратом) с балансов комбанков на ее баланс уже закончен и балансы комбанков «расчищены».
С окончанием денежной накачки банков стали прекращаться и временные программы господдержки — от выплат безработным до стимулирования ипотечных и автокредитов. Сокращение выплат безработным (сроки выдачи пособий подошли к концу) имело хотя бы некоторый видимый «позитивный» эффект в виде уменьшения безработицы (не имея более возможности получить пособия, люди просто перестали регистрироваться безработными). А вот прекращение программ стимулирования кредитов привело к обрушению рынков продаж автомобилей и домов на десятки процентов практически за месяц.
Ситуацию осложнили также валютные «качели». На фоне падения американского доллара экономику США удалось немного растолкать и стимулировать, ВВП и промышленность начали расти, однако затем доллар остановился и начал укрепляться, что, по идее, должно было теперь «завести» экономику Европы. И это почти удалось: реальная экономика стран Европы, прежде всего Германии, явно ожила на слабом евро. Но
Европа, внешне относительно меньше пострадавшая от кризиса по сравнению с США в 2007—2009 годах, как выяснилось, просто прятала свои проблемы, которые сами «не рассосались» и дали о себе знать в мае 2010.
ЕС пришлось иметь дело одновременно сразу с двумя кризисами — банковским («пузырь» на рынках недвижимости Южной Европы, который лопнул в ходе кризиса, привел к нарастанию «плохих» долгов на балансах банков Испании и других стран) и бюджетным (в основном последствия экспансионистской докризисной политики в странах типа Греции). Для решения этих проблем был создан фонд в 750 млрд евро, который финансирует выкуп облигаций проблемных банков и государств. Кроме того, были открыты валютные свопы между ФРС и европейским центробанком, что означало практически право ЕЦБ на печатание долларов для сдерживания дальнейшего падения евро.
«Спрятанный», а фактически просто отложенный, финансовый кризис Европы практически затормозил начинавшийся рост экономики.
Но ситуация в экономиках стран Европы и США оказалась в результате немного разная. Что вызвало разные подходы к дальнейшему госрегулированию. Именно это и проявилось на последнем заседании стран G20.
Германия и отчасти Франция, экономика которых ожила на падении евро, вдруг столкнулась с проблемой, что надо поддерживать не только свою экономику, но и экономику соседей по Евросоюзу, ситуация в которых намного хуже. Деваться некуда — общая валюта, отсутствие границ. Именно Германия и Франция выступают «спонсорами» финансирования скупки ЕЦБ «плохих» облигаций стран и банков. И, чтобы прекратить эту фактически неконтролируемую растрату потенциала экономического роста, Германия выступила инициатором бюджетных урезаний в Европе и по всему миру.
Это было бы правильно, если бы экономика вышла на траекторию устойчивого экономического роста и бюджетная экономия не могла бы его уже подорвать. Но проблема в том, что Европа призывает к бюджетной экономии намного раньше, чем следует. Очевидно, что бюджетные дефициты надо сокращать тогда, когда частный спрос будет готов замещать государственный. И
попытки сокращения бюджетных дефицитов сегодня привели и в США, и в Европе к провалу опережающих индикаторов и секторов, напрямую связанных с бюджетными стимулирующими программами.
Однако США, которые не имеют таких структурных проблем, как Евросоюз, прекрасно понимают, что устойчивого экономического роста пока нет и «зеленые ростки» остаются лишь ростками на бюджетно-монетарных удобрениях. Не будет удобрений — «ростки» сразу захиреют. США осознают преждевременность бюджетных ограничений, к которым призывает Европа, и не поддерживают их.
Бюджетный дефицит в США примерно такой же, как в самых «проблемных» странах Европы, и США пока не собираются его заметно сокращать. Вообще говоря, проблема бюджетных дефицитов пока не встала в полный рост перед мировой экономикой, она актуальна только в отдельных странах типа Греции и является последствием их докризисной слабой бюджетной политики. Но проблема госдолга вполне прогнозируема в перспективе.
На сегодня в США нет проблем ни с финансированием госдолга (спасибо Китаю, нефтяникам Ближнего Востока и европейским офшорам), ни со стоимостью обслуживания (нулевая процентная ставка ФРС, а тем более рост доллара к евро стимулируют очень низкие проценты по госдолгу). Но все страшнее думать о том, что будет, когда надо будет поднимать процентную ставку и когда пойдет долларовая инфляция (и то и другое придет немедленно с действительным выходом экономики из кризиса и рискует подорвать начинающийся экономический рост надолго).
Всем ясно, что бюджетный дефицит — путь к нарастанию средне- и долгосрочных проблем, но его сокращение приведет к резкому обострению краткосрочных, что в глазах политиков намного опаснее.
Другая ситуация и с денежной политикой. Очевидно, что денежную политику надо ужесточать только тогда, когда пошла инфляция. А инфляция пойдет тогда, когда начнется экономический рост, основанный на увеличении спроса. А спрос будет увеличиваться, когда начнут расти кредиты (особенно в США — в Европе меньше). А чтобы пошли кредиты, нужен минимальный процент и денежные послабления. Но денежная экспансия банков идет практически только на финрынки, кредитование продолжает падать. Круг замкнулся.
Можно констатировать, что выход из мирового экономического кризиса пока не найден. Эта задача не решена даже чисто интеллектуально.
Политики загнали себя в известную в шахматах ситуацию — ничья повтором ходов. Правда, в отличие от шахмат партия тут не заканчивается и новую не начнешь. Потеря времени и темпа на повтор ходов уже сама по себе приводит к накоплению нерешенных проблем. Проблемы оказываются функцией времени и собственных усилий: чем больше тратится того и другого, тем скорее приближаются средне- и долгосрочные проблемы. И, если экономика не выходит на траекторию роста в краткосрочной перспективе, эти проблемы могут накрыть любой начинающийся экономический рост.
Западные политики понимают это. Понимают, что надо выходить за рамки традиционной антикризисной политики и реформировать сами экономические институты, существо госрегулирования. В США принимают закон о регулировании финансовых рынков, а Европа предлагает ввести на эти рынки налог. Все логично, но пока не сработало. Налог не приняли, а закон в США вышел вполне беззубый (трудно бороться с финансовым лобби)...
Все в этом кризисе происходит не вовремя. И прежде всего потому, что меры по спасению экономики начали слишком рано. Экономике не дали упасть так глубоко, чтобы она восстановила баланс, необходимый для перехода к экономическому росту. Ее слишком сильно хотели спасти.
Итог — крайне неустойчивая ситуация сегодня и перспектива длительной депрессии, которая является сегодня главной угрозой мировой экономике.
