Депардье против прогресса

С легкой руки Владимира Путина упоминания «мягкой силы» стали за последний год неотъемлемой частью дискуссий о российской внешней политике. Вот и проект новой внешнеполитической концепции, если верить утечкам, будет содержать раздел на эту пока еще не очень привычную для России тему. В принципе, все правомерно –

иностранные комментаторы и аналитики давно твердят о том, что Москва со своей старомодной верой в решающую роль пушек постоянно проигрывает в информационном и имиджевом плане.

Между тем в мире глобальных и всеобъемлющих коммуникаций восприятие становится материальным фактором, уравновешивая, а иногда и перевешивая классические способы самоутверждения. Так что можно только порадоваться, что Кремль и Смоленская площадь пусть и запоздало, но обратили внимание на этот аспект дипломатии. Впрочем, из того, что обсуждается, следует: российское понимание «мягкой силы» заметно отличается от интерпретации в США, где изобрели термин, и в Европе, обладающей ее крупнейшим потенциалом.

Российское руководство видит три основных направления работы. Во-первых, это продвижение культуры, языка и российского образования как продуктов и услуг, привлекательных и конкурентоспособных на мировой арене. Тут трудно спорить, такая деятельность нужна и полезна в любом случае. Во-вторых, контрпропаганда, которая призвана противодействовать негативной картине российской политики и жизни, доминирующей в иностранных СМИ. Дело привычное еще с советских времен, хотя и требующее сегодня качественно новых технологических подходов (учитывая иные способы распространения и потребления информации). Посему денег на него не жалеют. Наконец, в-третьих, создание сети поклонников, «друзей России» по миру. С этой целью предлагается восстановить Союз обществ дружбы и даже провести в России Международный фестиваль молодежи и студентов. Это воспроизводит советский опыт, зарекомендовавший себя как достаточно действенный.

Воссоздать оболочку советской «мягкой силы» довольно просто, все зависит от выделяемых ресурсов. Непонятно, чем ее сегодня наполнять, кроме фольклора и общих рассуждений о банкротстве однополярного мира.

Советская модель, как бы ни относиться к ее конкретной реализации, была основана на идее социального прогресса и справедливости. И хотя по мере того, как мир узнавал оборотные стороны «нового общества», вера в него затухала, изначального заряда хватило на несколько десятилетий. Кроме того, СССР не просто заявлял об альтернативной модели общественного устройства, но и активно продвигал ее вовне, бросая вызов идеологическому оппоненту и тем самым вызывая интерес к себе многих стран как к могучему потенциальному патрону. К тому же Советский Союз не только в риторике, но и на практике охотно демонстрировал щедрость в отношении тех, кто изъявлял желание прильнуть к кремлевскому плечу. Нередко эта щедрость шла в ущерб самой метрополии, которая жила хуже многих окраин, но интересы экспансии ставились выше прочих задач.

Современная Россия с ее пафосом «прибыль превыше всего» в том числе и в отношениях с другими странами много более прагматична, но настолько же менее привлекательна для остальных.

Справедливости ради надо заметить, что мировой статус СССР прежде всего был основан, конечно, не на «мягкой», а на военной силе и готовности ее применять. Без этого компонента никакая самая распрекрасная идеология не сделала бы страну сверхдержавой, так же как сегодня глобальная гегемония США в первую очередь определяется их военно-политическими возможностями, а уже потом — очарованием «американской мечты».

Современная Россия лишена идеологической закваски, из которой могло бы появиться послание, привлекающее внимание мира. Правда, в последнее время власть и общество, окончательно исчерпав советский ресурс, начинают на ощупь искать замену, но пока получается нечто консервативное, охранительное, то есть по определению противопоставленное прогрессу. Даже новую российскую идентичность предполагают искать, уходя вглубь русской истории, возрождая традиции досоветского прошлого. Хорошо это или плохо – предмет отдельной дискуссии, но

довольно трудно представить себе Международный фестиваль молодежи и студентов, несущий «юности мира» консервативный посыл и устремленный в минувший «золотой век».

Это перестает работать даже с соседними странами. Хотя там все еще хватает ностальгии по утраченной с концом советской власти спокойной жизни, активную и перспективную часть населения этим уже не захватить.

С идеей справедливости еще хуже. За годы после исчезновения СССР Россия приобрела в мире (причем не только на Западе) устойчивый образ государства, живущего за счет «нетрудовых доходов» (углеводородная рента), да еще и неспособного распределять их сколько-нибудь равномерно в пользу большинства граждан. Анекдотическая история с наделением российским гражданством Жерара Депардье на самом деле обнажает глубинные предпочтения отечественного истеблишмента.

Умиление разгульным образом жизни наиболее развязанной части артистической богемы и подчеркивание того, что богатеи у нас живут вольготнее, чем во Франции и остальной Европе, где им приходится платить высокие налоги, едва ли способствует популярности России среди широких зарубежных масс.

Да и незарубежных тоже.

Есть, впрочем, другое проявление солидарности. Лозунг фестивалей последних десятилетий гласил: «За антиимпериалистическую солидарность, мир и дружбу!» Антиимпериалистическая солидарность, то есть противодействие американскому и западному доминированию, в принципе не противоречит декларируемому Москвой курсу. Но Советский Союз о противостоянии с Западом не просто говорил, он его активно осуществлял, рекрутируя другие страны в свою поддержку. Авторитет России в бывшем «третьем мире» до сих пор еще отчасти определяется тем, что в ней видят тень СССР, то есть державу, которая если и не системная альтернатива Западу, то хотя бы противовес его культурно-политической монополии.

Но это остаточное отношение. Во-первых, потому что Россия никакого подлинного вызова Западу не бросает, своей строптивостью она защищает собственные интересы и позиции, а не пытается вести за собой других. Во-вторых, если СССР размахивал антиколониальным знаменем, весьма популярным на волне распада империй во второй половине ХХ века, то Россия сама увязла в сложных постимперских переживаниях. И неприязнь пробуждающегося «третьего мира» к Западу (см. «арабскую весну») не означает роста симпатий к России. На общем фоне бурных перемен она со своим охранительным пафосом попадает в категорию реакционеров, а не прогрессистов. Тем более что Россия благодаря советскому наследию является обладателем привилегий в Совете Безопасности ООН, которые вызывают растущее раздражение большинства государств мира.

Любая статья о «мягкой силе» завершается одним и тем же.

Способность влиять на других – это производная от наличия привлекательной модели внутри. Только такой образ можно транслировать вовне и ожидать позитивного эффекта. России пока транслировать нечего.

Значит, «мягкая сила» в лучшем случае сведется к набору технических мер – небесполезных, но не меняющих ничего по существу. А к «друзьям России» добавятся разве что вечная жертва американских преследований Роман Полански и забубенный гуляка Мел Гибсон. Последний, правда, хоть в целом и подходит по технико-тактическим данным, избивал с пьяных глаз свою русскую подругу, так что, не ровён час, попадет под действие нового закона о возмездии тем, кто обижал российских граждан.