Оцифрованный человек

Два шибко продвинутых юзера ― Alasdair Allan and Pete Warden ― устроили скандал: iPhone, оказывается, отслеживает перемещения своего владельца, и с точки зрения privacy это неприемлемо: The Big Brother is watching you! «Apple сделал возможным для любого – для ревнивой жены, для частного детектива, имеющего доступ к вашему телефону или компьютеру, получить детальную информацию о том, где вы были», ― сказал Варден The Guardian.

На самом деле с технической точки зрения проблема не стоит выеденного яйца: с целью ускорения GPS-позиционирования iPhone отслеживает не только спутники, но ближайшие вышки мобильной связи и Wi-Fi, и эта информация в нем сохраняется на годы ― то есть, грубо говоря, iPhone делает почти то же самое, что делает биллинговая система. При этом получить детализации вашего сотового гораздо проще, чем украсть ваш iPhone, и если вы часто по нему звонили, то карта ваших перемещений будет очевидна. (Разница с iPhone та, что ему и звонить не надо ― достаточно не быть выключенным).

Скандал поднялся, конечно, ужасный. И, откровенно говоря, эта патологическая боязнь «большого брата» представляется мне столь же абсурдной, как протесты сектантов против «дьявольского числа» ИНН.

Несколько месяцев назад я была в Эстонии, и там мне показали, как работает эстонское «электронного государство», включая базы данных, в которые можно зайти с любого компьютера. «А как же privacy?» ― спросила я. «А наши базы данных, наоборот, защищают privacy, а не нарушают ее», ― ответил мне один из разработчиков. Дело в том, что, когда человек заходит в базу данных о себе, он видит, кто другой и когда заходил в эту базу. Исключение составляет случай, когда в базу данных заходят по решению суда в ходе слежки за подозреваемым, и то через некоторое время тот факт, что в базу заходили, полиция должна рассекретить. Иначе говоря, в данном случае большая оцифрованность способствует большей прозрачности.

Конечно, что и говорить: ревнивая жена или босс, обнаруживший, что в тот момент, когда вы сидели дома, отговорившись гриппом, ваш iPhone убежал на Канары, нарушат вашу privacy. Но ведь, согласитесь, перед этим вы тоже кое-что нарушили ― супружескую верность или рабочий контракт, и если дело зашло так далеко, что ваш босс спер ваш айфон, то про Канары ему и без айфона, скорее всего, известно.

Гораздо важнее другое ― что возрастание информации почти всегда означает возрастание прозрачности и справедливости, и информация о наших перемещениях не составляет исключения. Вот возьмем последний случай: на суде над Никитой Тихоновым и Евгенией Хасис, обвиняемыми в убийстве Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой, защитник и единомышленник обвиняемых Алексей Барановский внезапно представил для Хасис алиби: он-де в момент, когда происходило убийство, покупал с Хасис шампанское в магазине на «Тимирязевской».

Обвинение тут же представило детализации его разговоров, и из них легко видно, что в указанное время Барановский в данном магазине не был. Алиби с треском лопнуло. Но ведь если бы Барановский говорил правду, то алиби бы подтвердилось! Попробуйте-ка обвинить человека в преступлении, совершенном в Саратове, если его телефон доказывает, что он в этот момент разговаривал с товарищем из Воронежа!

Люди, опасающиеся, что «большой брат» вдруг примется следить за их передвижениями, одновременно оставляют о себе на Facebook сведения подробные, безумные и вовсе не безопасные, как, например, показал случай с похищением Ивана Касперского. Вы можете сказать, что эти сведения они оставляют сами, добровольно. Но вот вам другой пример: повсюду нынче установлены видеокамеры, и мы никак не давали согласия на то, чтобы нас снимали. Тем не менее нас снимают, и в результате раскрываемость преступлений возросла на порядок.

Согласитесь, проще найти террориста, если он, как Файзал Шахзад на Таймс-сквер или как Дмитрий Коновалов, взрывавший метро в Минске, попал на кучу видеокамер, чем когда он на них не попал. И, хотя видеокамеры помогли раскрыть уже десятки тысяч преступлений, я пока еще не слышала ни об одном, которое видеокамеры помогли фальсифицировать, хотя, разумеется, в фильмах ужасов о «большом брате» все время реализуется именно второй вариант.

Самое же главное, что меня изумляет, это следующее: все эти левые движения, которые протестуют против нарушения privacy, «тотальной слежки» и пр. и пр., почему-то никогда не протестуют против действительно тотального вмешательства современного государства в экономику.

Они не протестуют против регуляции финансовых рынков, бесплатного медицинского обслуживания, бесплатного образования, социальных программ, которые формально направлены на то, чтобы помочь обездоленным, но на самом деле превращают любое современное государство, в том числе демократическое (и особенно демократическое), почти в тоталитарный механизм, невиданный и немыслимый с точки зрения laisser-faire.

Еще раз: самая свободная из современных демократических экономик ― скажем, США ― не выдерживает никакого сравнения по степени огосударствления, например, с Великобританией XVIII века. Тогда в Великобритании не было не только бесплатного здравоохранения и бесплатного образования, но и полиции. Военно-морской флот был большей частью частным, завоевания осуществлялись частными компаниями на коммерческих началах, а «полковником» могло стать любое частное лицо, снарядившее и содержащее на свои деньги полк.

Да что там Великобритания XVIII века! Как вы думаете, где больше надо заполнить бумаг, чтобы открыть пекарню, ― в свободном государстве Израиль или в Китае эпохи Тан?

Есть много способов измерить сравнительный прогресс цивилизации. Например, величина температур, которые цивилизация может достигать при плавке металла. Или количество информации в свободном пользовании. Так уж получилось, что по мере развития общества количество доступной нам информации непрерывно растет. Это чисто технический процесс, который неизбежен, неостановим и, как любое увеличение доступной информации, в конечном итоге приносит больше блага, чем вреда.

У меня вызывает глубокое изумление тот факт, что чисто технический процесс увеличения объема информации, доступного всем членам общества, вызывает у леволиберальной публики недовольство и протест, в то время как бесконтрольное разрастание демократического государства и вмешательство его в экономику под любым предлогом ― «защиты экологии», «спасения бедняков» и пр., ― воспринимается как благо.