Цивилизация
Сильвио Берлускони — это концентрированный тип русского политика. Типический характер в типических обстоятельствах, описание которого, быть может, было бы доступно только перу великого Гоголя. Чичиковская пронырливость и хлестаковская невоздержанность в речах характерна для многих российских политических деятелей.
Отчасти премьер Италии напоминает ильфо-петровского Паниковского: Берлускони готов извиняться за свои слова перед кем угодно, однако непременно оговаривает, что его оппонент — «жалкая и ничтожная личность».
Берлускониевщина — это и словесная развязность Жириновского, соединенная с неопределенностью политического мировоззрения, и драматическая непредсказуемость Ельцина, и железная хватка Путина, и детская обидчивость Явлинского, и блистательная светскость Хакамады, и, когда надо, чуткая угодливость Райкова. Берлускони обладает размашистой русской душой, но кипарисы заменяют ему березы, воды Средиземного моря — Волгу, холмы Тосканы — степной скифский пейзаж, деловой ритм Милана и великолепие Рима — суетность Москвы и имперское величие Петербурга.
Он нагл, но у него гибкий позвоночник. Он стремится к монополизации всего и вся, но знает все слова об открытой экономике и свободном рынке. Он органичен и в великолепных европейских костюмах, и в идиотской шапке-ушанке, подаренной президентом России. Берлускони увлекается спортом, как Брежнев, и непосредственно вмешивается в него, как любой советский или российский руководитель. Только Леониду Ильичу, чтобы повлиять на ситуацию, не надо было покупать хоккейный ЦСКА, как какой-нибудь футбольный «Милан». И сидел он в правительственной ложе на хоккее, а не на футболе, как итальянский премьер. Впрочем, с другой стороны, какой, на фиг, в Италии хоккей…
Берлускони строит в Италии режим, очень похожий на российский, — государственный капитализм. И приспосабливает его под себя. Потому что государство в Италии — это Берлускони.
Он монополизирует бизнес, телевидение, газеты, футбол. Давно уже сказано, что, имея в премьерах Берлускони, средний итальянец смотрит его ТВ, болеет за его команду, живет в его бизнес-среде. А все, что еще не приватизировано/национализировано премьером-живчиком, продолжает поглощаться. Если плохо ведет себя судебная система, которая устраивает ему публичные допросы в миланском суде, он не станет отменять суд как институт, всего лишь добьется для себя лично на период исполнения обязанностей иммунитета от судебных преследований. Если политическая линия или тональность главной газеты страны «Коррьере делла сера» не устраивает «председателя совета» Италии, он использует свое влияние для того, чтобы снять с должности главного редактора миланской газеты, итальянского Аджубея — Ферруччо де Бартоли. И это при внешнем соблюдении демократических норм и процедур: за иммунитет проголосовали, а политика влиятельного и самого тиражного ежедневного издания внешне остается по-прежнему независимой: преемственность в редакторате соблюдена, никто никому не навязывал нового главреда со стороны. Однако действующий редактор непременно будет более осторожен, чем его предшественник.
~ Система, с дьявольской последовательностью отстроенная Берлускони, не дает сбоев и только совершенствуется. У нас работает схожий режим, правда, с несколько большим числом центров влияния на процесс принятия решений. Но главные решения все равно всегда остаются за первым лицом. И при внешнем отсутствии полной монополии на политику, экономику, бизнес и СМИ никто не будет действовать против правил монопольного государственного капитализма. Капитализма, на открытом рынке которого есть один игрок с заранее оговоренными конкурентными преимуществами — само государство. Государство, которое может поменять правила игры по ходу игры.
В то же время Берлускони почти безвреден для итальянцев, которые за него голосуют. Экономические проблемы есть во всей Европе, но обсуждают в основном стагнацию во Франции и Германии. Едва ли кто-нибудь будет утверждать, что политическая демократия после Берлускони останется столь же «пропремьерской», что и в период его правления. Да, конечно, характер у него скверный, и репутация неблестящая. Но, господа, простим нашего героя. Ведь он русский, и это многое, если не все, объясняет.
