Цивилизация
Новый роман Алексея Иванова «Золото бунта, или Вниз по реке теснин» встречает читателя примерно с той долей приветливости, с какой мог бы встретить путешественника житель запрятанного от цивилизации и крайне агрессивного племени. Выскакивают раскрашенные вооруженные воины, кричат на непонятном языке и начинают совершать труднообъяснимые действия. Несмотря на то, что события, описываемые в романе, происходят в России не такого уж древнего 1778 года, степень родства с его героями первые страниц тридцать – воистину нулевая, а незнакомых слов – пять на десять («Бурлаки бросились вытаскивать новые потеси, лежавшие на кочетках на кровле коня»). При том, что все мы, закончившие среднюю школу, помним, как, с позволения сказать, интеллигентно и современно написана «Капитанская дочка» (те же времена, между прочим), становится ясно, что филологическое насилие писателя Иванова – мера не вынужденная, а выбранная.
Если литературная физподготовка читателя низкая, если он вскормлен исключительно мутогенным йогуртом современного евроромана хоть западного, хоть русского производства – ему кранты.
Пыхтя и мучаясь, будет он пытаться взять удельный вес давно забытой лексики, помноженной на страшную сюжетную плотность. Не давая читателю ни вздохнуть, ни охнуть, Иванов с ходу вытолкнет его в густое повествование о похождениях Осташи Перехода, молодого сплавщика, к первой странице только что потерявшего любимого батю – лучшего капитана реки Чусовой, водившего барки, груженные чугуном, меж убийственных скал-бойцов с легкостью, дозволенной только сильным и чистым. Вот с чистотой-то отцовской и выходит главная неувязочка, поскольку злые языки сразу начинают наговаривать, что Переход барку свою убил умышленно, а сам скрылся с золотом Пугачева, ведь местонахождение клада знал только он один. Тело капитана не может быть предано земле, поскольку не найдено, и сыну придется пройти сто самых разнообразных кругов ада, чтобы подтвердить свое право на честное имя.
Как известно, большой роман делает большой герой – ну так Осташа с честью несет и это бремя.
Скиты раскольников, стоянки сплавщиков и золотодобытчиков, чум шамана-вогула, тюрьма, деревни, едва опомнившиеся после кровавого захлеба пугачевщины, леса и берега, десятки героев разного калибра – целый мир всплывшей и ожившей Атлантиды будет обрамлять путешествие сорвавшейся с привязи молодой души, ищущей мести, правды и своего предназначения. С душой выйдет вторая неувязка, поскольку на пути Астафия, который-то, казалось, хочет не так уж и много, а именно – продолжить отцовское дело на сплаве, встанет могущественный союз истяжельцев, практикующих разъединение души и грешной плоти. Схороненная душа дожидается светлого часа, а плоть в это время может многое себе позволить в деле нарушения христианских заповедей. И значит, война будет вестись и на Земле, и на небе, и по ту сторону реальности.
Иванов, автор традиционного романа «Географ глобус пропил» и фантастической «Земли-Сортировочной», не так давно уже перелопатил умы и перераспределил расклад на литературном поле неожиданным старорусским триллером «Сердце Пармы», а в своем последнем романе, как мы видим, вышел сражаться сразу на десяти фронтах. Конечно же, наивно было бы полагать, что задачей было возродить традиции исторического романа-реконструкции, вроде толстовской каменной плиты «Петра Первого». Здесь поближе почвеннический корень Астафьева с Распутиным, но и эта догадка – лишь очередной уровень игры, который проходишь в ивановском романе.
Упакованный в старый, да к тому же и профессиональный (поди знай сленг кораблестроителей, рабочих металлургических комбинатов и старообрядцев восемнадцатого века) почти уже иностранный язык, роман выносит нас на современный простор реалити-шоу. Если вы согласитесь играть по заданным автором жестким правилам, то не почтительным ботаником склонитесь вы над книгой с целью узнать, как там бурлила на Урале Россия молодая. Участником действия вы будете почти что наяву бегать по лесам, кровянить вражьи морды, проводить барку через губительные бойцы, любить злых девок, трястись от лихорадки, принимать участие в богословских спорах, беситься от людской слабости и биться за свой крест – и нательный, что можно потрогать, и тот, другой, что нужно вымолить и заслужить.
Вот это мощное, но воистину дикое умножение – натуралистской, жаркой, до эксбиционизма распахнутой духовности и современной игровой структуры выносит роман на неизвестную вам пока литературную высоту.
Несколько уже подзабытый у нас тяжелый интеллектуальный труд по написанию произведения с тысячью житейских исторических подробностей и увязыванием десятков сюжетных линий служит более чем актуальной задаче – вовлечению и развлечению потребителя на почти уже физическом уровне. Тому есть и житейское подтверждение: поскольку писатель, историк и краевед держит небольшое туристическое агентство, при желании по реке Чусовой можно пропутешествовать и наяву. Ну, это как с Пушкиным съездить в Белгородскую крепость.
По сравнению с таким метафизическим фокусом мир нынешнего московского городского романа кажется крайне уязвимым. Русская культурная провинция сделала такой ход конем, что тонкий, прокуренный и бесконечно рефлектирующий мир клуба, офиса и супермаркета должен почувствовать свою бесконечную старомодность.
Мы-то все пытаемся делегировать свои права на поиски смысла жизни пыльному яппи с размытой ориентацией, а тут в Перми такие дела планетарного масштаба творятся.
Кажется, метросексуальный бренд походя свергнут грубой мужской силой.
Александр Иванов. «Золото бунта или Вниз по реке теснин», «Азбука», 2005
