Цивилизация
Шведы не любят Карлсона, что неудивительно. Моделью для этого супергероя, нарисованного художником Викландом для первого издания книги Астрид Линдгрен, послужил безымянный бомж. Выпустив наконец полнометражную картину «Карлсон, который живет на крыше» (Karlsson pa tаket), шведы проявили известное смирение. Бомж так бомж. С мировой славой ничего не поделаешь.
Неизбежно глядя на шведскую постановку сквозь призму любви к отечественному мультфильму, можно попытаться оставить в стороне ревность и понаблюдать это странное существо в естественной, так сказать, среде обитания. А среда, созданная по тем же рисункам Викланда, выглядит очень примечательно. Как, впрочем, и сам Карлсон. Постепенно начинаешь понимать, отчего шведы предпочитают Пеппи Длинный Чулок. Они просто боятся. Потому то их Карлсон — это очень страшно.
Вообще, атмосфера фильма какая-то тревожная. Мама все время кашляет, в чем видится намек на столь модный пятьдесят лет назад туберкулез. Из радиоточки доносятся песни, которые, по незнанию шведского языка, изрядно смахивают на «Лили Марлен» или «Хорст Вессель». А сам Карлсон похож на опасного шизофреника, сбежавшего из клиники.
Если Пеппи, могучая девочка с мешком золота и отсутствующими родителями, — просто мечта каждого ребенка, то Карлсон — это кошмар родителей. Странное пугающее существо, то ли карлик, то ли что похуже, капризный анархист и беспредельщик, он влетает в окно детской и учит ребенка плохому. Его нельзя приручить. Нельзя поймать. Нельзя засадить в сумасшедший дом. Он — остервеневшее бессознательное обывателя, летающее на своем пропеллере превыше всего.
Оттого даже спустя столько лет после выхода книги шведский «Карлсон, который живет на крыше» сделан без особенной любви. Фрекен Бок и дядя Юлиус, не появившийся в нашей версии, вообще выглядят не сказочными героями, а скорее персонажами Кафки. Нордический Малыш, совершенно безликий, но куда менее трогательный, чем русский, — не столько полноценный персонаж, сколько усредненный плакатный образ детства. А где нет любви, там царит скука.
В сущности, решительной попыткой Запада примириться с Карлсоном можно считать не эту ленту, а все ту же «Амели». Хоть и лишенная пропеллера, французская девушка, в сущности, представляет его женскую ипостась. Хорошо понимая природу Амели, французы, отдавшие ей свою любовь, тут же зафиксировали и ужас перед очевидной антисоциальностью и сумасшествием сказочной героини, сделав «Любит — не любит».
Неудивительно, что приручить Карлсона смогли только в России. Здесь этого бессознательного — сто с собой и тысяча там, на крыше. Если над шведскими крышами «мужчина в самом расцвете сил» выглядит опасным безумцем, который того гляди спалит дом или украдет деньги, то здесь его бесшабашный кураж можно наблюдать повсеместно.
Это глубокое понимание природы Карлсона помогло нашим мультипликаторам сделать картину, которую никогда не удастся превзойти. И дело не только в художественных достоинствах, уникальной технике (например, игрушечный Стокгольм на задних планах был отлит из гипса, а потом раскрашен, почему и выглядит таким живым и объемным) или голосе Василия Ливанова.
Отсель, с этой крыши, мы всегда будем грозить шведу сорвавшимся с нарезки бессознательным с мотором.
Только здесь так понятно, что украденные плюшки и похищенные тефтели – это не грубая еда, а причастие к ужасным и возвышенным тайнам. Вы и ваши дети никогда не коснетесь этих тайн в кинотеатрах «Люксор», «Матрица», «Киноплекс на Ленинском», «МДМ-кино».
