На самом деле в 90-х годах у нас была создана и опробована вполне годная, работающая избирательная система. Единственное, чего действительно не хватало российским выборам, — это неукоснительное соблюдение правил и неотвратимое наказание тех, кто эти правила нарушает. Казалось бы, вот где и употребить диктатуру закона.

Однако наши власти увлечены отнюдь не соблюдением правил, а их пересмотром.

Понятно, что это выгодно ЦИКу, который обуян духом предпринимательства и всегда готов разрабатывать, осваивать и консультировать. Понятно, что это выгодно не только ЦИКу, но и главным политическим игрокам из президентской администрации. Беспрестанно меняя правила игры, легче, выражаясь в модной футбольно-тренерской лексике, «передернуть состав» — состав участников выборов и, соответственно, депутатского корпуса. Большой вопрос: выгодно ли это обществу?

Выделим наиболее важные изменения, произошедшие с избирательной системой в эпоху Путина, и оценим их последствия.

В результате принятия и применения федерального закона «О политических партиях» создан механизм внеэлекторального отбора коллективных участников выборов. Общественные объединения теперь вообще лишены права участвовать в выборах. А для регистрации федеральных партий введены формально жесткие требования и процедуры; в частности, им нужно показать списки не менее 10 тысяч членов, протоколы региональных собраний, протоколы съезда, устав и, получив предварительную регистрацию партии, отдельно зарегистрировать партийные отделения более чем в половине субъектов Российской Федерации.

Все эти рогатки нужны якобы для того, чтобы получить «настоящие» массовые партии. Вообще-то массовые партии — вчерашний день мирового политического процесса, уходящая натура. В развитых странах происходит как раз «размораживание» прежде устойчивых партийных систем, размывание идеологических идентификаций, сокращение числа членов партий, увеличение флуктуации голосов на выборах, маркетизация публичной политики. Постиндустриальная социальность и новые коммуникации определяют новый тип политических предприятий, ориентированных не на инерционную идеологию, а на динамичные идеи — конкретные проекты развития того или иного сообщества.

Партия из стабильной организации с оформленным массовым членством и целой армией парторгов превращается в интерактивный пиар-проект, который задумывается, продвигается и переформатируется в зависимости от конъюнктуры политического рынка.

Отечественный опыт, кстати говоря, полностью подтверждает общемировую тенденцию. Так что наши «просвещенные» бюрократы маршируют под флагом прогресса, но в обратном направлении. Попытки создать сегодня массовые партии — это чистая алхимия.

Достаточно просмотреть названия около 40 зарегистрированных Минюстом федеральных партий, чтобы понять: все разговоры о представительстве широких социальных групп обернулись полной профанацией.

Реальный политический смысл закона о партиях заключен в его казуистике. Казуистика есть дух и тело бюрократического рынка. Право регистрировать партии и отказывать им в регистрации предоставлено Министерству юстиции, а право регистрировать партийные отделения — региональным управлениям юстиции; основания же отказа в регистрации определены в законе двусмысленно и лукаво. Результат получается двойной: во-первых, увеличивается административная рента, то есть теневые доходы, которые извлекают чиновники при регистрации партий; во-вторых, усиливается административный ресурс, то есть возможности для произвола, когда кому-то по начальственному усмотрению можно включить зеленый свет, а кому-то красный. Такая вот законодательно оформленная бюрократическая сверхприбыль, которая наносит двойной вред институту выборов.

В России ликвидированы региональные партии. К выборам в субъектах федерации допускаются только зарегистрированные федеральные партии, имеющие отделение, зарегистрированное в соответствующем регионе. 2003 год был последним, когда участники региональных выборов могли создавать и использовать свои региональные бренды, отвечающие особенностям политического спроса в соответствующих регионах. Теперь свободные региональные рынки закрыты. Пропуска выдают в Москве.

Свобода местного творчества сводится к аренде и комбинациям федеральных брендов-лицензиатов второго сорта. Но ведь все федеральные партийные бренды созданы для другого рынка! Они совершенно не отражают региональные повестки дня. Поэтому ни главные, ни тем более второсортные федеральные партийные бренды не в состоянии преодолеть дефицит доверия у населения российских регионов. Таким образом, монополизация региональных политических рынков также наносит двойной вред, она вредна и для развития политического рынка в более узком, профессиональном смысле, и в целом для развития общественной жизни в регионах.

Выборы в законодательные собрания субъектов федерации стали проходить на основе смешанной избирательной системы: по мажоритарным территориальным округам и по партийным спискам. Указанное изменение встроено в систему мер по поддержанию вертикали власти. Согласно логике этой системы, введение смешанной избирательной системы в регионах должно служить отнюдь не либерализации местных политических рынков, а созданию дополнительных «приводных ремней». Собственно, формирование лояльного большинства в региональных легислатурах не является для властей проблемой. При традиционных выборах по территориальным округам возможностей сформировать свою клиентелу в представительном органе у глав региона было отнюдь не меньше, если даже не больше. Замысел президентской администрации и думцев состоит, видимо, в том, чтобы подчинить лояльное большинство в региональных легислатурах уже не только главе региона, но и федеральному партийному начальству.

Правда, переход регионов на смешанную избирательную систему сопровождается некоторыми незапланированными эффектами. Во-первых, бренды думских партий не вполне отвечают политическому спросу в регионах, а естественная конкуренция местных элитных групп стала проявляться в формировании эксклюзивных предвыборных блоков из отделений различных федеральных партий или в подчеркнуто региональном дизайне таких отделений. Во-вторых, голосование по партспискам даже при нестесненном использовании административного ресурса обнаружило снижение рейтинга «Единой России», протестный и левопопулистский настрой едва ли не большинства избирателей (голосование за КПРФ , АПР, Партию пенсионеров, а также против всех). Поскольку подобные проявления политической спонтанности не вписываются в логику бюрократического абсолютизма, они наверняка вызовут желание отрегулировать все до конца. Запрет региональных предвыборных блоков и повышение порогового барьера для прохождения партий в региональные легислатуры — вопрос ближайшего времени. Впрочем, это уже детали.

В любом случае отказ от выборности глав регионов при их поголовном вступлении в «Единую Россию» выводит выборы в региональные парламенты за рамки нормальных представлений о политической конкуренции и делает эти выборы по определению нелегитимными.

Президент объявил, а думское большинство оперативно подтвердило, что следующие выборы в Государственную думу пройдут на основе пропорциональной избирательной системы. Отказ от традиционных выборов по мажоритарным территориальным округам является, пожалуй, самым рисковым политическим проектом нынешней кремлевской администрации. Россия совсем не похожа на малые страны вроде Израиля, где используется чисто пропорциональная избирательная система. У нас страна большая, с федеративным устройством, со сложной региональной жизнью, которая обязательно должна иметь адекватное политическое выражение. Выборы депутатов в Государственную думу по территориальным избирательным округам как раз и отражают сложность российского социального пространства, являются важным и необходимым институтом представительства местных интересов; даже при советской профанации выборов голосование населения определенной территории за определенного депутата использовалось для обратной связи и известного очеловечивания власти. Поэтому лишение российских избирателей права избирать «своих» депутатов — шаг, безусловно, исторический. По своей исторической безответственности он сравним разве что с приснопамятным проектом разворота рек Сибири.

Что касается разговоров о плюсах и минусах различных избирательных систем, то они не имеют никакого другого смысла, кроме как заболтать суть проблемы. Поскольку главное в проводимой электоральной реформе — вовсе не формальное введение пропорциональной системы, а те беспрецедентные (для цивилизованных наций) меры, которые ограничивают права и волеизъявление российских граждан: введение в действие завышенного — семипроцентного — порога для прохождения партий в парламент, новое повышение обязательной нормы численности партий, запрет на создание предвыборных блоков. Перечисленные драконовские меры, напомним, вводятся в дополнение к уже созданному механизму административного лицензирования политических проектов.

Политический смысл (мессидж) избирательной реформы прост и доходчив: «Вся власть марионеткам!».

Как известно, российские политические партии — и обслуживающие власть, и оппозиционные — представляют собой настоящий институт национального недоверия. Об этом свидетельствуют буквально все общероссийские и местные социологические опросы. Поэтому и легитимность парламента сегодня почти полностью обеспечивается связью депутатов-одномандатников со своими избирателями. Вот, например, «Единая Россия» — инструмент, созданный уж точно не для связей с общественностью, но при обсуждении закона о монетизации социальных льгот ЕР вдруг предъявила правительству двадцать требований по изменению законопроекта. То есть чрезвычайная озабоченность избирателей дошла до партии власти, и дошла она именно через депутатов-одномандатников, которым пока еще нужно было переизбираться в своих округах!

Следовательно, переход от смешанной избирательной системы к пропорциональной при нарастающей и уже запредельной монополизации политической сферы, сведение выборов к составлению и раскрутке нескольких кремлевских списков грозят окончательно обрушить и без того невысокое доверие россиян к национальной политической системе.