Цивилизация
— Вы говорили, что чешская и российская реформы МВД в чем-то похожи. Что у них общего и в чем их отличие?
— Реформа в Чешской Республике происходила сразу после революции 1989 года. Тогда она коснулась самых разных областей в политической и экономической жизни страны. В России же реформа сильно запоздала. О ней думали слишком долго после тех изменений, что происходили в России в 90-е годы. Однако при этом все реформы органов безопасности похожи. Главное, чтобы последовательно защищались права человека и гражданские свободы. Это означает, что реформа сил безопасности в России должна быть основана на общепринятых принципах. Реформа должна быть прозрачна, а в обществе должна вестись дискуссия. Кроме того, полиция должна быть аполитична, все правоохранительные органы должны быть такими. Полиция должна делать упор на профилактику правонарушений, должна быть децентрализована. Это основные вещи, которые и составляют изменения. Однако нужно, чтобы эту реформу прошли и другие органы государственного управления, прокуратура и суд, чтобы это был целый комплекс изменений, который бы дал людям ощущение, что они живут в понятной для них системе безопасности, что они защищены, что их права защищены, что властвует закон, а не волюнтаризм.
— В концепции реформы, которую вы, российские и зарубежные правозащитники разработали, предлагается создать муниципальную полицию. Вы считаете, что в России это возможно?
— Так полиция работает во всем мире. Есть какие-то виды деятельности, которые должны быть федеральными: борьба с терроризмом, организованной преступностью, наркотиками и т. д. Но в отдельных регионах, областях полиция может функционировать, будучи связанной с федеральной единой информационной системой и финансируясь из МВД. Она расследует менее серьезные преступления, поддерживает порядок на улицах и на дорогах, при этом лучше зная особенности региона. Однако начальники муниципальных полицейских должны иметь все необходимые полномочия на своих территориях. Так это работает в Чехии и во многих других странах. Как мне кажется, это единственный возможный вариант.
— Какие, как вам кажется, серьезные ошибки были сделаны во время реформы МВД в Чехии, которые бы не стоило повторять при российской реформе?
— Ошибок был целый ряд. Прежде всего, не уделили внимания подразделениям по расследованию крупных мошеннических схем и крупных финансовых махинаций. Думаю, что нужно было подчинить такие ведомства какому-то независимому органу. Еще мы недооценили профилактику преступлений и обучение полицейских. Но, по сути, та реформа закончилась хорошо. В Чехии полиция не создает угрозы для граждан. Определенные проблемы есть и сейчас, они как раз связаны с прошлым. Например, все еще очень сложно проводятся расследования коррупции, связанной с деятельностью каких-то политических кланов. Там чувствуется политическое давление. Давят на полицейских и следователей, бывают случаи, когда трудно довести дело до суда.
— А есть ли в чешской полиции аналог управления собственной безопасности российской милиции? Как он функционирует?
— Контроль в полиции очень важен. У нас контроль за ней начинается со стороны общества и парламента, независимых СМИ и следственных органов, которые расследуют преступную деятельность полицейских. У нас это зовется инспекцией внутренних дел, она подчинена непосредственно министру внутренних дел, но и у нас этого недостаточно. Служба собственной безопасности должна подчиняться правительству.
— Что делать с ведомствами, частично дублирующими функции милиции?
— Важно четко определить области компетенции и там, где что-то дублируется, объединять.
— Многие эксперты считают, что у российского МВД слишком сложная структура: масса отделов, подразделений, департаментов и т. д. Как правильно структурировать это ведомство?
— МВД должно быть нормальным государственным органом. Там должен быть административный департамент, который определяет риски, распределяет финансы, занимается превенцией преступлений и отвечает за управление и мониторинг ситуации в стране. Но это должны делать гражданские лица, а полиция должна быть вооруженным корпусом, который, конечно, законодательно и финансово несет ответственность перед администрацией МВД, но функционирует самостоятельно. Полицейские, которые расследуют преступления, должны подчиняться только прокуратуре и суду. В Чехии все выглядит именно так. Следственного комитета при прокуратуре, как в России, у нас нет. Это ведомство внутри полиции, но отвечает не перед полицейским начальством, а перед прокуратурой.
— Как быть с милицейскими спецподразделениями? Есть ли в Чехии, например, аналог ОМОНа?
— У нас таких подразделений нет. У нас очень маленькое подразделение быстрого реагирования, оно используется только против очень опасных нарушителей, которые совершили очень опасные преступления. Никаких других похожих на ОМОН подразделений у нас нет. Существует городская полиция, подчиненная мэру, но они не имеют больших полномочий. Смотрят за порядком на улицах и транспортом.
— Как в чешской полиции решена проблема с экстремизмом и терроризмом? В России существует центр «Э», отвечающий за борьбу с этими проявлениями. Правда, оппозиция называет это ведомство службой политического сыска.
— У нас понятия экстремизм и терроризм четко разделены. Мы понимаем экстремизм так: это либо левые, либо правые радикалы, которые отличаются тем, что готовы применить силу, чтобы продвигать свои мысли. Терроризм – это организованная деятельность с целью достижения неких политических целей с помощью насилия. Экстремизм не так опасен и не так затратен. Службы безопасности за этим следят. Мало когда они действительно включаются и принимают меры. Только когда радикалы выходят на улицы, нападая на полицию, или громят магазины. Но это совсем не терроризм, опасно, когда в одном ведомстве объединены люди, которые борются с этими вещами. Происходит подмена понятий. Когда неясно, что такое экстремизм, людей начинают травить за их взгляды.
— Как вы представляете себе эффективную оценку деятельности правоохранительных органов?
— Притом, что мы отменили палочную систему, которая сейчас действует в России, на местах она все еще работает. Это не дает достаточной мотивации для полицейского. Система оценки вообще очень сложный вопрос. В Голландии, например, эффективность работы оценивают по уровню спокойствия граждан. Проводят исследование общественного мнения и дают оценку. Мне кажется, это все равно необъективно. Неизвестно, что правильно. Скорее нужна комбинация систем оценок, но палочной системы быть однозначно не должно.
— Как правильно финансировать МВД? Многие милиционеры жалуются на крайне низкую зарплату.
— Во всем мире полицейские жалуются на маленькую зарплату и недостаточные полномочия. У нас полиция оплачивается из бюджета МВД. Очень внимательно следят, чтобы полицейские на земле высоко оценивались и действительно работали. У нас следят, чтобы соотношение кабинетных должностей и тех, кто работает «на земле», было сбалансировано. Раньше у нас был один начальник на 7 полицейских, а теперь один на 12. Это позволяет экономить. Кроме того, у нас паспорта, водительские права и весь учет сняты с МВД. Это делают госслужащие и отдельные учреждения.
— Есть ли возможность избежать профессиональной деформации милиционеров и полицейских?
— У вас в России среднее время службы – 20 лет. Человек поднимается по карьерной лестнице и садится на какую-то должность. У нас же постоянная ротация функций. Чтобы человек долго не был на одной должности, потому что потом на него начинает оказываться различное влияние, а это идет во вред его профессионализму.
— Кстати, а преступления чешские полицейские совершают часто? Как, например, Евсюков, который из-за той же профессиональной деформации устроил бойню в супермаркете.
— Ничего себе! Конечно, время от времени в чешской полиции некоторые эксцессы происходят, но это скорее исключение. Преступников среди наших полицейских мало.
— Однако считается, что после сокращений, которые планируются в российском МВД в рамках реформы, случится резкий всплеск преступности. Милиционеры, оказавшиеся на улице, якобы подадутся в криминальный бизнес и т. д.
— Это только отговорка. Потому что не нужно уменьшать количество полицейских, нужно проводить реорганизацию. Многие должны заниматься непосредственным исполнением полицейской службы, и нужно перевести многих из кабинетов на места, компенсировав все это развитыми информационными системами. А за уволенными людьми, ушедшими в бизнес, нужно следить.
— То есть все-таки больше полицейских должно быть на улице?
— На улице. Это не значит, что они должны доставать людей, они должны защищать порядок. Но у нас люди жалуются, что на улице слишком мало полицейских, а у вас тут маловато, хотя я слышал, что, наоборот, жалуются, что много. В принципе, не самая важная часть реформы – повышать или понижать количество людей в штате МВД. Все зависит от ситуации с безопасностью.
— А как вы оцениваете те предложения, которые в ходе реформы сделало правительство и МВД? К примеру, ужесточение наказания для милиционеров, совершивших преступления, увольнение за то, что сотрудник публично обсуждал работу ведомства и т. д.?
— Это противоречиво. Не решает суть проблемы. Здесь важно, чтобы милиционеры сами могли влиять на работу полиции, чтобы люди, имеющие свои идеи, могли продвигать их, чтобы была демократия. Если это будет, то они не будут обращаться в СМИ. Если бы им давали решать все внутри, то они бы не шли в газеты. Нужно, чтобы в полицию приходили люди, которым дадут пространство для того, чтобы они могли самостоятельно работать. Это устранит аномалии, которые у вас происходят.
— То есть ситуация с майором Дымовским, который сначала рассказал в интернете о нарушениях начальства, а потом попал в СИЗО, в Чехии произойти не могла?
— Я очень либеральный человек. Помню, когда я был министром, ряд полицейских были мной недовольны, обращались в СМИ, жаловались. Но никого из них не преследовали и не увольняли. Было часто, что я сам в итоге их вызывал и спрашивал, что случилось. Судьбу Дымовского никто из них не повторил. Это вопрос открытости МВД. Ведомству нужно доверие со стороны общественности, а его реформе, как и любой другой, нужна хорошая атмосфера. Когда в России люди начнут интересоваться этими изменениями, под их давлением реформа пойдет.
