Цивилизация
Два месяца назад снова была выставлена на продажу знаменитая лондонская электростанция Баттерси, закрытая еще в 1983 году. Предыдущие инвесторы, помыкавшись, так и не смогли найти применения памятнику промышленной архитектуры. Остается надежда, что новые владельцы что-нибудь в итоге придумают, но заранее ясно, что электричество для потребительских нужд в этом здании не будут вырабатывать никогда.
Практически в любой развитой стране имеется свой список объектов производственного назначения, которые и снести жалко, и использовать не получается. Пока власть и бизнес чешут в затылке, отдельные художники предаются рефлексиям. Один из заметных авторов такого рода – миланский живописец Алессандро Папетти, адепт «индустриальной археологии».
Уже два десятилетия он привержен единственной теме — созданию «портретов-метафор», отображающих жизнь промышленных гигантов после их смерти.
На счету Папетти десятки холстов, основанных как на родном итальянском материале (циклы «Судоверфи» и «Утроба города»), так и на заграничном – скажем, в 2007 году в Париже была показана его живописная серия, посвященная бывшему заводу Renault.
То обстоятельство, что в ходе творческих поисков художник добрался до России, удивления не вызывает. Где еще развернуться любителю сумрачного масштабного запустения, как не в цехах периода первых пятилеток.
Тем более что у нас объективная постиндустриальная проблематика наложилась на тему передела собственности, из-за чего пейзажи промзон приобрели дополнительные апокалиптические оттенки.
Однако не стоит думать, что Алессандро Папетти стремится взахлеб воспевать именно упадок, тлен, ржавчину и антисанитарию. Судя по холстам, он человек размышляющий и чувствующий, так что вряд ли взялся бы за бездумное смакование разрухи. Идея в другом: посредством образов «полураспада» напомнить о прежнем величии. Приблизительно так римские живописцы и граверы, запечатлевавшие в XVIII веке античные руины, исподволь рекламировали Вечный город.
Изображенные останки имперской роскоши действовали на зрителей — читай, потенциальных туристов — поистине гипнотически.
Впрочем, Папетти никакими российскими турфирмами не ангажирован и наверняка выбрал такой сценарий, исходя из личной артистической стратегии. Но манящий эффект от этого слабее не становится. Взирая на крупные, иногда даже шестиметровые полотна (по размеру как «Последний день Помпеи»), ловишь себя на ощущении, что надо бы своими глазами увидеть весь этот индустриальный декаданс, пока не поздно.
Хотя участь ЗИЛа, АЗЛК и ГПЗ-1 (именно эти три агломерации положены в основу живописного проекта) окончательно не предрешена, все же не обязательно быть оракулом, чтобы осознать: в нынешнем виде они ни при каком раскладе не сохранятся.
Договорятся ли хозяева с китайцами об отверточной сборке чего-нибудь технологичного, пустят ли территорию под снос и последующую коммерческую застройку или даже устроят здесь культурный центр — все равно мы имеем дело с уходящей натурой.
Ровно об этом московский цикл миланского художника. Он никого не критикует, ни к чему не призывает, а просто машет вслед Атлантиде, торжественно, чуть ли не под звуки хорала, опускающейся в воды вечности… Ни одной человеческой фигурки тут не найдется: кругом лишь стены и механизмы.
Пожалуй, особенно важно, что Папетти — образованный итальянец, то есть индивидуум со сложным внутренним отношением к тоталитарной эпохе.
На Апеннинах тоже все непросто с восприятием муссолиниевского «наследия», индустриально-архитектурного в том числе. При желании во взгляде живописца на советские производственные полуруины можно усмотреть даже сочувственное понимание: мол, были у нас с вами когда-то сходные времена народного энтузиазма — и вот он, итог. Однако, опять же: Папетти — сумрачный романтик, а не историософ, поэтому не ищите здесь догматического анализа. Лучше получите ностальгическое удовольствие от серо-буро-сине-зеленого колорита, в коем доживают свой утопический век заводские стены, перекрытия, чугунолитейки, трубы, рельсы, гигантские шестерни и другие приметы славного прошлого.
