Цивилизация
В канун Дня благодарения к нью-йоркскому рекламщику Джеку (Адам Сэндлер), снимающему ролики с говорящими бутафорскими кишками, приезжает погостить сестра-близнец Джилл (Адам Сэндлер). Жена (Кэти Холмс) и дети героя с годами привыкли находить в одинокой провинциальной тетушке, чья грузность разрушительным образом соседствует с непосредственностью, известный шарм. Однако Джек, который не забыл подростковых поползновений сестры поспать с ним рядышком, не способен наскрести в себе достаточно толерантности для того минимума теплоты, что бывает между не самыми любящими, но живущими на отдалении родственниками. При этом в целом проблем с мужским к себе вниманием у Джилл не возникает. Вокруг женщины сужают хищные круги артист Аль Пачино (Аль Пачино), которого Джек безуспешно пытается уговорить сняться в рекламе пончиков, и мексиканский садовник (Эухенио Дербес), понимающий толк в прекрасном.
Разглядеть в центнере плоти, косметики, невежества, агрессии и истерии (пусть это и свой, родной центнер) что-то обаятельное и привлекательное оказывается для героя предсказуемо сложно.
Однако эта задача все попроще, чем обнаружить плюсы в новом совместном проекте режиссера Денниса Дугана и комика Адама Сэндлера. «Чак и Ларри: Пожарная свадьба», где Джессику Бил вдумчиво тестируют на отсутствие у нее силикона, к примеру, и правда были смешные. А для того, чтобы углядеть в «Притворись моей женой» комедию не только сортирную, но и романтическую, не требовалось обладать темпераментом, избыточно чутким к лютикам.
В «Таких разных близнецах» авторы не изобретают велосипеда, но и не демонтируют его. Это вновь ромком, где на финал припасены торжество общечеловеческих ценностей и даже охапка рождественского снега, чтобы под уместную закадровую песню присыпать им макушки разлученных, но счастливо повстречавшихся влюбленных. До этого их чувства крепчают в условиях, перед которыми малодушно спасовали бы Скарлетт О'Хара и Рэтт Батлер. А любовь произрастает из комического сора, в котором без труда опознается натурально навоз, вроде бы обнадеживающе жирно блестящий на солнце, но при этом совершенно беспонтовый в сельскохозяйственном отношении.
Это кошмар заслуженного эстрадного сатирика, весь вечер выдающего гэги и шутки, отлакированные им сызмальства, и глохнущего от гулкой тишины в наполненном на четверть зале поселкового дома культуры.
Хотя ну вот казалось бы. Грузная женщина впрыгивает на пони, отчего животное садится на четвероногий шпагат. В бедовой мини-юбке играет в футбол, пушечным ударом по мячу нейтрализует престарелую зрительницу и пляшет гопака. Сшибает себя с ног рулеткой в «Поле чудес» (не рискуя оказаться недооцененной, шутка демонстрируется дважды). Обстоятельно показан путь прохождения через человеческий организм блюда мексиканской кухни, которое «жжет и на входе, и на выходе», а сцена последующего проветривания помещения немилосердно затянута, как длинный план в особенно одухотворенном восточно-европейском артхаусе.
Единственным светлым моментом (но это в условиях тотального дефицита) следует признать выходы башковитого индийского мальчика, который воображает себя Магнето из «Людей Икс», а посему с помощью скотча обвешивается разными объектами, в частности трепещущим крыльями крупным белым попугаем.
Как и в «Притворись моей женой», здесь находится место для специального аттракциона в виде «оскароносной» голливудской звезды, которая появлением в проекте Дугана-Сэндлера как бы сигнализирует, что тоже совсем не дура посмеяться, особенно в хорошей компании. В прошлый раз это была Николь Кидман, а теперь Аль Пачино. Не без помощи пластической хирургии артист выглядит как Дауни-младший, который все-таки не бросил злоупотреблять, скачет целеустремленным козликом, танцует, поет и выходит в костюме короля Лира (параллельно Пачино действительно снимался в канонической экранизации Шекспира у Майкла Рэдфорда).
Все это, конечно, ох, однако эпизод с обнюхиванием насквозь пропотевшей простыни в спальне Джил (таким манером, понятно, обыгрывается цитата из «Запаха женщины») позволяет ненадолго увидеть в картине не тупой и несмешной анекдот, но не избежавшую модернизации античную трагедию. Твердой поступью и легко отрекаясь от груза прошлого, Пачино-Орфей налегке спускается в ад, и это не воспетый поэтами сумрачный чертог, но более правдоподобное место, которое выглядит и пахнет как огромная неухоженная уборная. И кем в этом беспокойном хозяйстве оказаться Эвридике, как не Адамом Сэндлером с накладными сиськами.
