Кремль, церковь, березки, балет

Вела в субботу семинар со студентами и предложила им изобразить графически образ современной России. Они изобразили. Было пять групп, соответственно, вышло пять образов. Подробно каждый я описывать не буду, потому что они оказались очень схожи.

У всех в центре России был Кремль. У некоторых в Кремле сидела буква П с короной наверху. То есть полная централизация налицо.

Дальше все группы, включая ту, в которой была очаровательная Динара из Казани, нарисовали символическую церковь с крестом, что, по их словам, должно было означать православие нашей родины. Наличие в стране многоконфессиональности, как записано в Конституции РФ, их ничуть не смутило.

В одной группе нарисовали тот же самый Кремль, но опирающийся на лодку. Шторма изображено не было, но участники тем не менее вспомнили чьи-то слова «не раскачивайте лодку».

Были березки и во всех без исключения группах — изображение балерины. Все дети знали, что балет — это то, чем мы гордимся. Когда я рассказала им стишок «Зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей», они страшно удивились, что, оказывается, не первое столетие гордость за балет присутствует в нашем сознании.

В одной из групп в центре картинки, рядом с Кремлем, наличествовал коленопреклоненный россиянин. Я не стала спрашивать ребят, чего это он бухнулся на колени. В то время, когда мы вроде бы только с них встали.

Вместо этого я предприняла попытку выяснить у аудитории, чем отличается «страна» от «государства». Вышла заминка. Дальше у нас пошел разговор на тему, кто кого нанимает и кто кому служит. Ироничное выражение советских времен «слуги народа» мои юные друзья не знали, и поэтому далеко не все с уверенностью сказали, что это, оказывается, президент у нас вроде бы нанятый. То есть избранный, чтобы выполнять роль президента.

С одной стороны, от 20-летних, которые 15 лет живут при Путине, вряд ли можно ожидать чего-то другого. С другой — жила же я 18 лет при Брежневе и тем не менее выросла вполне себе критично настроенной особой. Но что-то подсказывает мне, что сравнивать нельзя.

Моя бабушка плакала, когда Брежнев умер. Я очень удивлялась, а она пыталась мне объяснить, что так принято. Плакать, когда вождь переходит в мир иной.

Я, помню, спросила: «Ба, а ты что, и когда Хрущев умер, плакала?» Бабушка сбивчиво старалась мне втолковать, что Хрущев умер не при должности, не будучи вождем. А вот как уж плакали, когда Сталин умер... Видимо, Брежнева она именно со Сталиным и сравнивала.

Так вот мои студенты живут уже 15 лет при Путине. И видимо, будут жить дальше при нем же. А что такого? Нурсултан Назарбаев переизбрался же на пятый срок. А до этого, если кто забыл, он был первым секретарем партии в Казахстане, то есть тем же вождем. Получается, с 1986 года отец родной для нации. На следующий год будет 30 лет. И у нас такое вполне возможно. Прибавляем к 15 еще 9, которые остались до 2024 года, и получается 24. Будет нашему президенту к этому сроку всего 72 года. И где гарантия, что народ не попросит его не бросать их на произвол судьбы? Нет никакой гарантии.

Ничего плохого, казалось бы, если Россия — не Европа, а Азия, в этой арифметике нет. Все лидеры в современном мире тем и различаются, что одни не боятся оставить свой пост, поскольку и конституция, и другие институты гарантируют нормальное развитие странам. А для других уйти с должности равносильно и собственному поражению, и смуте в стране.

И если вдруг тех институтов, которые гарантируют развитие без потрясений, в стране на момент прихода того или иного лидера нет, то его долг — их создать. Чтобы дальше — без потрясений.

А если получается по-другому, то это значит, что мы опять в доправовой эпохе. Как тогда, когда Петр I не оставил закона о престолонаследии. Или когда один за другим главные секретари ЦК в подковерной борьбе решали, кто же из них станет первым среди равных. Но так не хочется в архаику...