Цивилизация
Реакция Кремля, последовавшая за принятием Парламентской ассамблеей Совета Европы резолюции с критикой России и рекомендациями для ее политического руководства, однозначна, категорична и сама по себе толкований не допускает. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков был краток: «Не считаем такие формулировки и призывы уместными и, безусловно, к ним прислушиваться не будем». Сказано с позиции силы и, похоже, с ощущением одержанной медийной победы.
Суть победы известна: фракции левых депутатов Европарламента сорвали принятие предложения о мониторинге российских внутренних дел кабинетом министров Совета Европы. Пройди оно – и, в теории, евробюрократы при общении с отечественными чиновниками вынуждены были бы регулярно скандалить, задавая партнерам неудобные вопросы.
На практике – не факт, что они не нашли бы способа обойти острые темы, поскольку они мешают при обсуждении куда более практических в денежном смысле проектов. Так что если по существу – вся история носит чисто репутационный характер, а важной ее делают не интрига внутри Еевропейского парламента и не его собственная, весьма преувеличенная роль. Важной ее делает откровенность, которую наконец могут себе позволить наши системные политики и руководство страны, говоря о базовых ценностях, к разделению которых Россию призывают европарламентарии.
Ценности эти (а точнее — взгляд из ЕС на то, как они соблюдаются у нас) хорошо известны, и этот взгляд неоднократно отвергался Москвой. Но раньше отпор гуманистическим упрекам носил все-таки характер дискуссии, в которой наша сторона ссылалась на практические обстоятельства, прибегала к более или менее хитроумным трактовкам, словом, спорила. Похоже, со спорами решено заканчивать, поставив в них жирную финальную точку.
В каком-то смысле это хорошо. Это может и должно прекратить жонглирование терминами во внутрироссийском обсуждении фундаментальных вещей, таких как политические и религиозные свободы, независимость суда, честные выборы, роль силовых органов в обществе и прочее. Начальство сочло возможным дать внятный и всеобъемлющий ответ на все эти многочисленные вопросы, и теперь нет нужды распыляться в утомительных прениях. Оно считает, что его позиция опирается на мнение большинства, либо оно в силах это мнение контролировать. Несогласным остается только постараться опровергнуть эту позицию. Так что
финальную точку в спорах Кремля с ПАСЕ можно считать точкой отсчета во взаимоотношениях власти и оппозиции.
Неплохо и то, что Парламентская ассамблея предстает наконец в наших глазах тем, чем на самом деле и является, – структурой, не способной в решающий момент на четкие действия. Следовательно, на эту структуру не следует возлагать особых надежд. Регулярные апелляции к мнению европарламентариев только вредили оппозиционерам, и можно рассчитывать, что, удостоверившись в крайней слабости этого органа, они перестанут на него оглядываться. Им очень недостает жесткой установки на то, чтобы опираться только на собственные силы.
В чем можно было бы упрекнуть власти – так это в нежелании идти до конца.
Являясь членом ПАСЕ, Россия, вообще-то, не имеет формального права открыто посылать Европарламент с его резолюциями подальше. Следовательно, раз уж такое дело, нужно оттуда выходить. Если по-честному.
Но, впрочем, это как-то не входит в нашу систему ценностей, а поскольку жесткого ответа на недвусмысленную позу российского руководства не последует из-за неспособности Европарламента к смелым действиям, упрек будет строиться на довольно зыбких основаниях. Странно упрекать только что объявившую о несущественности европейских ценностей сторону в том, что она не следует вытекающим из них нормам поведения.
