Цивилизация
Впервые после официального отказа России выдать Великобритании российского гражданина Андрея Лугового российская Генпрокуратура прокомментировала это дело. Спикерами выступили заместитель генерального прокурора Александр Звягинцев и заместитель начальника управления по расследованию особо важных дел Генпрокуратуры Андрей Майоров. Ничего принципиально нового представители Генпрокуратуры не сказали: опять обвинили британских коллег из Королевской прокуратуры в политизации дела, отказе от сотрудничества с российской стороной и отсутствии доказательств, снова назвали Лугового и Ковтуна жертвами отравления (тем самым предопределив исход возможного суда в Москве). Но одну принципиально важную проговорку замгенпрокурора Звягинцев все-таки сделал. По его словам,
российское правительство «не имеет никакого отношения» к решению об отказе в экстрадиции Лугового в Великобританию. А принимала это решение исключительно Генпрокуратура. Хотя инстанцией, принимающей такое решение, должен был быть российский суд.
Но даже здесь, когда у России была четкая правовая позиция, Генпрокуратура предпочла не соблюдать букву закона и обойтись без рассмотрения просьбы об экстрадиции в суде.
Хотя можно не сомневаться, что российский суд принял бы точно такое же решение, как и Генпрокуратура, — по совершенно ясным, заметим, правовым основаниям. Стоит еще отметить, что, пытаясь в очередной раз провести более чем небесспорные аналогии между экстрадицией Лугового и экстрадицией Березовского с Закаевым, г-н Звягинцев почему-то заявил, что Березовский получил статус политэмигранта без суда. Хотя замгенпрокурора РФ прекрасно знает, что в экстрадиции Березовского и Закаева, которые на момент запроса не были гражданами Великобритании (в отличие от Лугового, который на момент запроса являлся гражданином России), отказывал именно суд. А не британское правительство и не Королевская прокуратура. И что не суд, а правительство по британским законам является инстанцией, рассматривающей прошение граждан о предоставлении им политического убежища (естественно, что такую просьбу к властям Британии направлял сам Березовский, а не судебные инстанции, и к судебной системе эта просьба не имеет никакого отношения).
Сознательная или несознательная путаница — лишь небольшое производное от одной весьма неприятной тенденции: призванная защищать соблюдение законности, прокуратура сама далеко не всегда действует строго в правовом поле.
И никакого неудобства от этого не испытывает, поскольку ни разу реально не отвечала за такие действия. Речь, разумеется, здесь идет вовсе не о рядовых работниках. До г-на Звягинцева весьма вольными высказываниями отличался бывший заместитель генерального прокурора г-н Колесников, который, не утруждая себя решениями и выводами суда, называл подозреваемых или простых фигурантов по делу, а то и вовсе сторонних людей преступниками. И до сих пор этот господин прекрасно себе поживает, ни разу не ответив за свои незаконные высказывания и, мягко говоря, превышение должностных полномочий.
Мало того, есть примеры того, как Генпрокуратура РФ просто не исполняет решения самих российских судов. Суды всех инстанций подтвердили незаконность проведения следственных мероприятий по второму делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева в Чите, постановив доставить их в Москву, поскольку Уголовно-процессуальный кодекс однозначно предписывает вести следствие по месту совершения инкриминируемых подозреваемым нарушений закона. Но следователь Генпрокуратуры по особо важным делам Салават Каримов, ведущий дела ЮКОСа, сам или по указанию вышестоящих начальников игнорирует судебные решения.
И в стране, где и без того мало кто верит в бесстрастность и равенство для всех закона, оказывается, нет инстанции, способной заставить прокурорских работников исполнять судебные решения.
Но, если решения суда не исполняет орган, по самой своей сути призванный надзирать за соблюдением законности в стране, чего же тогда требовать от граждан или от исполнительной власти, которая считает ту же прокуратуру своим «приводным ремнем»?
Точно так же не должно удивлять, что до всякого расследования в России представители Генпрокуратуры называют Андрея Лугового не возможным убийцей, а жертвой. Определять статус подозреваемого до следствия и потом с помощью подконтрольных власти судов штамповать изначальную версию Генпрокуратуры стало органичной частью нынешней правоприменительной практики в России. Такая ситуация, безусловно, не может оставаться без последствий как для репутации России в мире, так и для ее взаимодействия с правоохранительными органами других стран и международными судебными инстанциями.
Оборотной стороной этого правового нигилизма надзорной инстанции становится постоянный проигрыш Россией дел в Европейском суде по правам человека, а также нежелание других стран положительно реагировать на просьбы Генпрокуратуры РФ
об экстрадиции. Потому что в судах цивилизованных стран рассматривают реальные доказательства вины и действуют в рамках закона.
Что касается России, то пренебрежение законом со стороны Генпрокуратуры — очень опасная тенденция. Правовую машину, запущенную на исполнение политического заказа, остановить и просто контролировать бывает очень сложно, если возможно вообще. В этом может убедиться любой, хоть немного знакомый, в частности, с российской историей. Разумеется, написанной без участия нынешней АП.
