Со свастикой в сельпо

Есть такая книга — «Ящик водки», которую мы с моим соавтором Альфредом Кохом писали, соответственно, под водку. Бывало, пьем, закусываем, ведем беседы, спорим, орем друг на друга — а после на трезвую голову это все расшифровывается, из текста выкидываются повторы и излишний мат, и глава готова. Одна пьянка — значит, одна глава.

Как-то мы увлеклись, год, который мы обсуждали (положив на каждый из 20 лет по бутылке водки), был особенно богат событиями. И одной концептуальной бутылки оказалось мало. Опытный читатель знает, что такое иногда бывает, увы.

В общем, после затянувшегося ужина я заночевал на даче у соавтора. Утром, соответственно, тяжелый подъем, в доме полно виски и коньяков, а пива только одна бутылка. Так послать шофера или там охрану в магазин! Но все как назло в разъездах и в отгулах. Самому за руль? Ага, на вчерашние дрожжи, да на Рублевке, где 100 долларов гаишникам уже давно не деньги… В общем, как простые люди, собрались мы пешком в сельпо, благо от дачного поселка до деревни пара километров всего.

Только я за порог — а там похолодание.

— А дай-ка мне шапку какую-нибудь! — говорю хозяину.
— На, — протягивает он мне головной убор и ухмыляется. Что такое? Смотрю — а дает он мне не что иное, как немецкую кепку времен Второй мировой, этакую фашистскую как бы бейсболку, с орлом и свастикой. Он был уверен, что я ее не надену. Однако я прикрыл экзотическим головным убором свою лысину, и мы заторопились в сельпо.
— Откуда фуражечка?
— Подарил товарищ, ты его знаешь (фамилию я тут опускаю — И. С.). Купил в антикварной лавке, в Мюнхене. Специально для меня.

Ну вы же знаете любовь нашего народа к простецким шуткам: хохлы — сало, немцы — фашисты, американцы — идиоты, в таком духе.

Даритель, надо вам сказать, еврей; но вот что-то же заставило его выискивать фашистские артефакты, тащить их через границу и думать, что вот порадует он товарища. Этнического немца. Либерала. Который в симпатиях к фашизму замечен не был. И дед которого участвовал во Второй мировой, но на стороне Красной Армии.

Ну что, дошли до сельпо, взяли пива, воблы, говяжьего супа «Доширак», который замечательно оттягивает, вернулись… А на даче нас поджидает Борис Немцов, на тот момент — лидер «правых сил». Заехал попить чайку всего лишь; пьянством он как-то не увлекается, и это, возможно, настораживает наших избирателей.

— Вы где были?
— Да вот в деревню ходили за пивом.

Тут Немцов обратил внимание на мою кепочку:
— Что, в таком виде? Не может быть! Как так? А, понял! Ты нес кепку в кармане, а подходя к дому надел!
— Что тебя натолкнуло на такую странную мысль?
— Ну это же невозможно — в таком виде!
— Почему?
— Ну как, со свастикой все-таки…

Через какое-то время он наконец поверил, что я говорю правду.

— И что сказала продавщица, когда посмотрела на тебя?
— Она сказала: «Ну что, сынок, пивка тебе?»
— И все?
— Все.

Он, наверно, ожидал, что она пристыдит меня. Станет обличать пороки и рассказывать, что в стране, победившей фашизм, и все такое прочее. Борис Ефимыч — я, кстати, не раз это замечал — хорошо думает о людях, часто лучше, чем они того заслуживают. Он довольно искренний человек. У него есть идеалы. Он совершает поступки от души. Он всегда женится, когда его посещает чувство. Ну мог ли такой чистый человек достичь успеха в политике? В современной русской политике?..

Что касается меня, то я смотрю на проблему фашизма в России иначе. Думаю, что эта идея невероятно популярна в массах, просто многие стесняются признаться. Как-то неловко все же. (Понятно, что речь идет о так называемом русском фашизме, а не о третьем рейхе.) Идея очень сильна, думаю, наши силовики это знают лучше нас и потому боятся слишком уж давить скинхедов. Судят их редко. Страшно ведь — разворошить улей. Разбудить спящую собаку. Это с одной стороны. А с другой — на нелегальных гастарбайтеров приходится большая часть тяжких преступлений, совершаемых в Москве. Силовики это пытаются затушевать и смикшировать. Коллега Соколов-Митрич, который сейчас работает в «Русском репортере», рассказывал, что довольно непросто публиковать заметки о преступлениях мигрантов — их боятся как огня. Наверно, газеты получили какие-то инструкции от Суркова.

Из Казахстана сообщают: там уж год как кризис, на улицах толпы безработных узбеков, выгнанных с замороженных строек, и всплеск преступности. Что будет у нас? Как решить вопрос? Неужели молчанием? Честно говоря, не знаю. Может быть, молчание – лучшее, что мы можем выбрать в этой ситуации? Не потому, что оно хорошо и эффективно, а потому, что все остальные варианты еще хуже…

Увы, в жизни бывают ситуации, когда приходится выбирать между плохим и очень плохим.

Что касается меня, то, идя по деревне в фашистской кепке, я представлял себя вовсе не немецко-фашистской сволочью, но полковником Исаевым и насвистывал при этом «Не думай о мгновеньях свысока». Так-то.

И — кстати или некстати — вспомнил я старый советский анекдот. Почему Штирлиц так популярен в СССР? Да потому, что множество советских людей ассоциируют себя с ним. Точно так же, как Штирлиц, они состоят в ненавистной партии, ходят на постылую и вредную для страны службу, вынуждены думать одно, а говорить другое — но при случае все же делают добрые дела…

Наверно, это один из самых грустных советских анекдотов.