Открытому обществу нужен новый Маккарти

Более 300 правозащитных организаций подготовили обращение в Гаагский трибунал по итогам войны в Газе. Человек неподготовленный мог бы предположить, что правозащитники возмущены действиями террористов ХАМАС, которые вместо того, чтобы воевать с врагом, использовали войну для убийств, пыток и систематических ликвидаций своих противников из ФАТХ (на 10 убитых израильских солдат, половина из которых погибла от дружественного огня, 16 убитых и 80 раненых боевиков ФАТХ), и которые во время войны стреляли не по танкам на улицах, а «кассамами» по мирным жителям, намеренно размещая ракеты в больницах, школах и многоквартирных домах. То есть стратегия ХАМАС была не нанести урон врагу, а обеспечить максимальное количество жертв среди собственного народа.

Но правозащитников возмутил не ХАМАС. Они подают в суд на Израиль, который защищался от террористов, называющих «оккупацией» сам факт существования государства Израиль.

В первый раз смутная мысль о том, что с правозащитниками в мире что-то не то, посетила меня при виде организации, которая называлась «Матери Дагестана за права человека». Входят в нее жены и матери дагестанцев, пропавших без вести. Все пропавшие – ваххабиты, не считая тех, кто профессиональные киллеры.

Я вовсе не утверждаю, что все пропавшие ваххабиты были террористами. Но я знаю, что даже для самого мирного ваххабита нет прав человека; для него есть только воля Аллаха, а права человека для него, равно как и демократия, суть выдумка шайтана, козни кяфиров. Было б уместней, если бы организация «Матери Дагестана за права человека» называлась «Матери Дагестана за терпимость к ваххабизму». Слово «за права человека» в ее названии выглядит откровенным обманом глупых язычников, которых Аллах в мудрости своей лишил разума и сделал покорным орудием своих слуг.

Во второй раз эта мысль посетила меня, когда я наблюдала за кампанией во спасение узников Гуантанамо. Мне казалось странным, что правозащитники, которые так пекутся о правах узников Гуантанамо, не задаются вопросом: а что эти люди сделали, чтобы туда попасть? Потому что в Гуантанамо попадают ровно те люди, которые в Дагестане пропадают без вести.

Я лично могу назвать только одного человека, который попал в Гуантанамо по ошибке: это некто Халед аль-Масри, которого прихватили американские чекисты, перепутав с однофамильцем, а потом выпустили. И то, судя по речам, которые г-н аль-Масри после своего освобождения произносил по поводу похитителей, дело с Халедом аль-Масри обстояло не очень чисто. Честно говоря, будь он аварцем или кумыком, его родичи наверняка бы пополнили ряды «Матерей Дагестана за права человека».

Мне казалось каким-то душевным извращением, что элита страны, пережившей 11 сентября, вдруг прониклась невероятным сочувствием к тем, кто 11 сентября устроил. И осуждает тех, кто террористов ловит. Вы мне скажете, что защитники прав человека опасаются, что ФБР начнет с нарушения прав террористов, а закончит нарушениями прав простых граждан. Но это, знаете ли, слишком сильная экстраполяция. Это из серии «сегодня он танцует джаз, а завтра родину продаст».

Третий раз столкновение с правозащитниками вышло весьма личным. Я занималась журналистским расследованием убийства первого зампреда ЦБ РФ Андрея Козлова. Я потратила на это расследование несколько месяцев жизни, опросила десятки людей, которых следствие даже не опрашивало, да, собственно, и само дело я изучила получше следователей: во всяком случае, я с карандашом в руках прочла десять томов телефонных детализаций, имевшихся в деле, и легко обнаружила, что: а) следователи их не читали; б) детализации свидетельствует о вине подсудимых куда глубже и страшней, чем их показания.

После этого на меня обрушился вал правозащитных публикаций, авторы которых без тени сомнения в собственной правоте заявляли, что они дела не изучали и не собираются, но твердо знают, что раз люди сидят на скамье подсудимых – то они невиновны. А раз Латынина изучала дело, значит, она агент ФСБ.

И только когда я увидела на экране CNN президента Сирии Асада (известный гуманист, что и говорить), призывающего соблюдать права человека в Газе и немедленно прекратить огонь, — я поняла, что дело не в конкретной глупости или идеализме людей, защищающих узников Гуантанамо или убийц Андрея Козлова.
Дело в том, что понятие «права человека» по сути своей противоположно понятиям «справедливости» и «закона».

«Справедливость» — это когда вор сидит в тюрьме. «Права человека» — это когда вы защищаете того, кто сидит в тюрьме, и даже неприличным находите спрашивать, что именно он сделал, чтобы в тюрьму попасть. Тот, кто спрашивает, понятное дело: он кровавый палач, пособник ФСБ, ФБР или МОССАДа.

Защита «прав человека» родилась в борьбе против тоталитарных режимов. Потому что тоталитарные режимы были устроены так, что несогласный получал 58-ю статью, а убийца – убийца не сидел в тюрьме. Он сидел в Кремле. Но когда тоталитаризм кончился, то понятие «прав человека» устарело так же, как устарели другие великие понятия других эпох: например, понятие дворянской чести. Дворянская честь было великое понятие, и оно легло в основание европейской свободы, но было бы странно вызывать сейчас кого-то на дуэль за несмываемое оскорбление.

То же самое произошло с понятием «прав человека». Оно стало удобным инструментом для террористов, кормушкой для международных бюрократов и в лучшем случае – способом, с помощью которого откровенные уголовники дурят башку «полезным идиотам», как говорил товарищ Ленин.

Потому что, кто бы ни использовал понятие «прав человека» в своих целях – боевики ХАМАС, дагестанские ваххабиты или убийцы Анны Политковской, у всех этих очень разных групп преступников есть одно общее: сами они права человека ни в грош не ставят.

300 правозащитных организаций жалуются на Израиль в Гаагу. Ни одна из них не жалуется в Гаагу на ХАМАС – на террористов, которые взяли в заложники собственный народ. Знаете, почему? Потому что собирать документы о военных преступлениях Израиля – дело совершенно безопасное. А тот, кто поедет в Газу собирать там документы о преступлениях ХАМАС, получит пулю в башку.

Открытое общество должно прекратить защищать права убийц, террористов и воинов Аллаха. Оно должно снова вернуться к защите просто ПРАВА. Права и закона, которые предполагают, что тот, кто нарушает права других людей на жизнь, имущество и свободу, несет за это ответственность. Открытому миру – если он хочет выжить – нужны новые «законы двенадцати таблиц». И новый сенатор Маккарти.