Цивилизация
Политтехнологические упражнения партии власти и ее многочисленных кураторов неизменно упираются в какой-нибудь исторический и (или) лингвистический парадокс. Недавно рок-фестиваль, проводившийся под эгидой «Единой России», был назван в честь приветственного девиза русских маньчжурских фашистов «Слава России!». Списать произошедший конфуз на незнание политической истории было трудно, поскольку и современные русские фашисты активно используют этот слоган, сопровождая истерический выкрик хорошо знакомым нескольким поколениям советских и антисоветских людей вскидыванием вверх правой руки.
И вот еще один схожий конфуз — формирование очередных молодежных отрядов, поддерживающих власть под брендом «Молодая гвардия».
Вполне очевидно, что плодотворная дебютная идея неистовых креативщиков выросла из школьного курса советской литературы. Героический образ Олега Кошевого, комсомольца-подпольщика из Краснодона, творчески переосмысленный писателем и функционером Александром Фадеевым, — вполне наглядный воспитательный пример для молодежи. Правда, те, кто сегодня вступает в боевые молодежные отряды Старой площади, едва ли по возрасту успели ознакомиться с советской классикой.
Тогда имеет смысл продвинуться дальше в семантику. Гвардия — это нечто военное, организованное, массовое, подчиненное единому замыслу. Скорее именно такой месседж посылает «Единая России» трудящейся молодежи, которая не знает, куда приложить свои силы и где походить строем в симпатичных пижонских маечках и кепочках.
И откуда знать молодым людям, что «Молодая гвардия» — это ключевой бренд воинствующего русского национализма, название журнала, под чьей крышей в 1960–1970-е годы собирались умеренные националисты и неумеренные фашизоидные персонажи, подвинутые на русской идее?! Выходцы именно из этой среды громили «Новый мир» Твардовского. Отсюда исходила угроза идеологической ресталинизации, и именно «молодогвардейцам» давал отпор и.о. отдела пропаганды ЦК Александр Яковлев в ноябре 1972 года в знаменитой статье «Против антиисторизма», о которой сейчас вспомнили в связи с кончиной Александра Николаевича.
Возможно, с учетом информации о том, что «Молодую гвардию» может возглавить глубоко православный телеведущий Иван Демидов, создатели движения как раз и имели в виду сделать неопределившейся идеологически молодежи небольшую инъекцию «здорового» русского национализма.
А может быть, креативщики поднимут на знамя имя писателя Островского, автора приключенческого романа «Как закалялась сталь». Именно в одноименном кинофильме в 1922 году страна услышала знаменитую маршевую песню поэта-комсомольца Александра Безыменского «Мы молодая гвардия рабочих и крестьян».
Можно пойти еще дальше, поскольку, как и было принято в советской исторической традиции, согласно которой вовсе незачем изобретать велосипед, а лучше импортировать готовую технологию, Безыменский вольно перевел слова гимна немецкой социал-демократии XIX века «Заря встает». (Надо ли говорить, что музыка на слова тов. Г. Эйльдермана осталась прежней и перекочевала в советскую песню без изменений?)
Припев «Wir sind die Junge Garde des Proletariats» Безыменский, будучи человеком образованным, аккуратно перевел с некоторой поправкой на советскую политкорректность: «Мы молодая гвардия рабочих и крестьян», при этом забыв, конечно, же, о трудовой интеллигенции. Но в 1922 году это еще было простительно, поскольку интеллигенция еще не успела оправдать свое существование тем, что стала «прослойкой».
Можно, конечно, допустить, что так глубоко в глубь веков политтехнологи в поисках смысла не заходили. Но даже если вспомнить слова Безыменского, боевой пафос представляется несколько избыточным и наполненным эстетикой гражданской войны: «Штыками и картечью проложим путь себе»; «Чтоб труд владыкой мира стал / И всех в одну семью спаял, / В бой, молодая гвардия / Рабочих и крестьян».
Одно не очень сходится. Качественный состав рекрутируемой в начале 20-х с помощью переиначенной немецкой песенки молодежи был несколько иным, чем сейчас, в эпоху постиндустриальную. Трудно себе представить, во всяком случае, завербованного партией власти молодого повесу в следующей ситуации: «Ведь сами испытали / Мы подневольный труд, / Мы юности не знали / В тенетах рабских пут… И, обливаясь потом, / У горнов встав своих, / Творили мы работой / Богатство для других».
Впрочем, чем черт не шутит, возможно, имеется в виду труд на незаконно приватизированных олигархами ведущих предприятиях отечественной промышленности, задушенных руками сионистского капитала.
И тогда все сходится — националистическая, ностальгическая, социал-реваншистская боевая организация молодежи. А вы говорите — ребрендинг.
Впрочем, едва ли все закончится слишком серьезно. Клонирование «Наших», подпитка бюрократической взрослой партии молодой энергией — все это укладывается в логику партийно-правительственного пиара. Но никак не примиряет партию власти с историей. Или знанием этой истории, ее не слишком глубоко запрятанных семантики, смысла и уроков.
