Цивилизация
Китано, маленький, до смерти залюбленный поклонниками (в Венеции обожатели, говорят, спали под дверью его гостиничного номера; легко представить, что и перед дверью гостиницы), вполне уже себе пожилой, 56 лет, японский человек. Он один за другим снимает свои фильмы, похожие на аквариумы, где за толстым стеклом хваленой японской непроницаемости рыбкам все время отрывают то головы, то хвосты, и в конце концов вода становится абсолютно красной. Некоторые люди признаются, что боятся его до смерти.
Но вот парадокс, Китано при этом хочется тискать, как мишку. За каждой его картиной видишь не постмодернистское мракобесие и не классическое решение вопросов вечных, а теплую и злую правду жизни. Плевать при этом, что ты не только ни одного якудзы в глаза не видел, но и рэкетира от бригадира не отличишь.
Чтобы его окончательно перестали бояться, он снял свой последний фильм «Затоiчи» (Zatoichi). Если Китаныча можно было после этого полюбить еще больше, то мир это сделал. Все уже, конечно, знают после массированного пиара этой картины, что Затоiчи — это культовый японский герой, такой слепой массажист с посохом-мечом, борец за справедливость типа Зорро. Что Китано уговорили снять этот фильм его могущественные друзья, а конкретно Тиеко Саито, 76-летняя тетя, владелица двадцати стрип-клубов, сама бывшая стриптизерша, могучая и влиятельная «мама» очень даже уважаемых людей, большая подружка Синтаро Катсу, создавшего легендарный образ Затоiчи.
Когда у Китано умерла мать, госпожа Саито тут же сказала, что теперь она будет ему родной матерью. От этого предложения Китано вежливо отказался.
Но после совместного посещения могилы Катсу, где уважаемая мадам предложила Китано сделать нового «Затоичи», а также 15% финансирования картины плюс обеды для съемочной группы, Китано решился. В Японии его кинематографические дела шли традиционно неважно: «Куклы» были названы милыми и необязательными, «Брат якудзы» там вообще не пошел (фр-р-р, поклон Голливуду!), а все остальное вообще никто толком не удосужился посмотреть. «Всегда быть в маске — судьба моя!», но даже самому стойкому кинематографисту может надоесть быть в своем отечестве исключительно клоуном. Представьте Якубовича или Пельша, который в Европе был бы культовым режиссером, прославившимся там напыщенными метафизическими историями про наших братков. Смех, да и только. Противный такой, народный, хи-хи-хи, смех. Теперь Китано с японским народом разделался: как миленькие выстроились в очереди перед кинотеатрами. Что ж, народ прост.
Хотя нужно отдать должное независимому даже в ситуации с 15% режиссеру. Первым делом он перекрасился в блондина, потом признался, что оригинальных «Затоичи» смог посмотреть штуки три, а потом увял, решив, что секрет слепого массажиста будет прост: «Все — кино!» И следуя этой гениальной формуле, в которой они, не сговариваясь, совпали с Тарантино, Китано выстроил и образ, и действие, и прославленный музыкальный ритм картины, и постановку боевых сцен, и монтаж. Про каждую отдельную позицию можно написать небольшую диссертационную работу, насколько все рассчитано, выверено и гениально воплощено.
Китано признается, что художественных произведений не читает — только научную литературу, научные трактаты его развивают и возбуждают. Алгеброй проверять гармонию — это про него сто раз.
Это тоже стекло его аквариума — математическое построение сказки. Сказка «Затоiчи» — это театр, это возвращение настоящего самурайского кино и насмешка над настоящим самурайским кино, это поклон Синтаро Катсу и полное низвержение Катсу, это фильм, который мог бы быть одним из прообразов «Убить Билла», над которым Китано вежливо потешается («Ну дичь ведь полная! Это так дико, что, наверное, специально сделано, а следовательно, смешно и хорошо. Наверное»).
История Затоiчи будет неприятно проста в пересказе. Слепой массажист приходит в деревню, где буйствует местная мафия, находит себе приятелей, умудряясь остаться сам по себе. В деревню также прибывает самурай-ронин, который ищет и находит работу у мафии и которому терять нечего: его жена смертельно больна. Две сестрички-гейши ищут убийц своих родителей, да, впрочем, одна из сестричек на самом деле братец. В трактире шустрит хозяин, в игорном доме — бандюки, игрок в кости становится приятелем, бегающий с криком дурачок, мечтающий стать самураем, получает не глядя поленом в лоб. Схватки безупречны, саундтрек Кейити Судзуки нанизывает сцены, как бряцающие бусины. Все вместе до боли прекрасно.
Всю эту математику делает человек, который каждый день то снимает телешоу, то художественные фильмы, то пишет музыку, то картины, то стихи и романы, то жонглирует, то бьет чечетку. В оставшееся время он идет с приятелями в караоке-бары, немного там нажирается и поет песни, штук по двадцать за вечер.
Он очень не любит останавливаться, потому что не хочет, по собственному признанию, начать особо задумываться о своей жизни. Это довольно страшно — задуматься о себе. Люди, которыми движут подобные страхи, а не страх остаться в тени или не сказать нового слова в искусстве, при любой погоде будут первоисточником.
Посторонним людям жалеть в этой ситуации Китано будет глупо, как глупо было бы по правде начать его тискать — конечно же, он гений, а значит, правды не дождешься, а дистанция до него огромного размера. Его правда — это финальная чечетка, которую танцует освобожденная деревня, бешеный степ, который рушит наконец это стекло аквариума, и эмоции переливаются через край экрана.
На два часа престать задумываться о чем бы то ни было можно в кинотеатре «Ролан» с 16 апреля (фильм идет с субтитрами) и в дублированном переводе с Арменом Джигарханяном в роли голоса Китано – с 22 апреля в кинотеатрах «МДМ-кино», «5 звезд», «Художественный», «Фитиль», сети «Формула кино».
