Цивилизация
Последние полгода Государственный исторический музей напрочь забыл о том, что он «исторический», и если не выставлял коллекции Валентина Юдашкина, то пиарил буржуйскую фабрику фарфора. Однако в преддверии Нового года, слава богу, опомнился и представил действительно уникальную выставку. Уникальную в самом прямом смысле.
Весьма условный аналог могли в молодости видеть те, у кого сейчас уже внуки: выставку «Портрет Петровского времени» показывали в Русском музее в 1973 году.
А выставки парсун как таковых не было с дореволюционных времен.
Парсуна – это детство русской светской живописи. Долгие века художники у нас писали лишь иконы, и только в конце XVII века, еще до Петра, в России появляется светский портрет – парсуна. Это уже не икона, так как рисуют не святого, а обычного человека, но, с другой стороны, наследие «богомазов» еще очень сильно и уши иконописи в парсунах торчат.
Сам термин «парсуна», кстати, дитя ошибки.
В середине XIX века наш историк Снегирев, судя по всему, неправильно прочитал древнерусское слово «персона», которым обозначалось любое портретное изображение, но из его трудов термин перекочевал в другие работы и очень быстро закрепился в искусствоведении.
Западной Европе XVII век оставил огромное живописное наследство, России же похвастаться особенно нечем. Парсун и было-то немного – этому жанру было отпущено историей лишь четверть века, а до наших дней дожили считаные единицы. Для выставки «Эпоха парсуны», которая разместилась в одном зале, пришлось собирать экспонаты из четырнадцати российских и зарубежных музеев. Зато собрали практически все, один портрет даже со станка реставраторов для экспозиции утащили.
И здесь еще одна сенсация выставки. Впервые в России демонстрируется знакомый всем по школьным учебникам истории портрет Ивана Грозного, постоянно проживающий в Национальном музее Дании.
Неизвестно, чем умасливали кураторы выставки музейщиков Копенгагена, но факт остается фактом: впервые после 1677 года едва ли не единственное достоверное изображение Ивана Васильевича вернулось на родину.
Более того, датчане предоставили и еще одну реликвию – два конных портрета первых Романовых — царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича из Государственного музея изобразительных искусств Копенгагена.
В итоге москвичи получили редкий шанс увидеть московитов.
Вот самая ранняя парсуна и единственное прижизненное изображение одного из самых успешных карьеристов в истории России патриарха Никона, поднявшегося из крестьянского быдла до титула государя. Вот боярин Борис Прозоровский, единственный выживший из всей семьи во время разинского бунта, мальчиком провисевший на крепостной стене привязанным за ноги и до конца жизни ходивший с двумя костылями. А неподалеку парсуна тогдашнего олигарха Фотиева – «вологодский гость» значит вовсе не «купец из Вологды», право зваться гостем давалось лишь единицам, богатейшим из купцов. Окладистые бороды, еще не сбритые Петром, суровые лица, еще не отмененный им же русский костюм с традиционно приспущенными кушаками, подчеркивающими главное достоинство солидного мужа — объемистый живот.
Ну и конечно же, государи всея Руси, от отца Ивана Грозного Василия Третьего до юного Петра Первого, еще не чуравшегося носить вместо голландского камзола русский армяк.
Доброго слова достойна и композиция выставки. Парсуны обрамлены своеобразной рамкой из предков и наследников. Экспозиция начинается иконами и заканчивается первыми портретами петровского времени, написанными «пенсионерами» — отучившимися за границей на казенные деньги художниками. И те и другие не случайны. Некоторые иконы стараниями подхалимов-художников стали портретами. На выставке представлены икона с царем Соломоном, наделенным чертами царицы Софьи, или икона «Праотцы Иаков и Иосиф Прекрасный», где Иосиф Прекрасный – не кто иной, как молодой царь Петр Алексеевич, только без знаменитых усов. А на портретах у побритых и переодетых бояр, спешно переименованных в графов и баронов, очень смущенный вид: видать, стесняются своих позорно «босых» лиц.
«Эпоха парсуны», Исторический музей, до 31 мая 2004 года.
