Цивилизация
— С очень небольшим промежутком вышли «Кочевник» и «Чингисхан», выходит «Монгол». Возник мировой интерес к этому региону?
— Не знаю, я как-то об этом не задумывался. У меня-то давно интерес к этим местам, я там жил, работал, снимал первые картины....
— А почему Чингисхан?
— Чингисхан — человек с историей. Я всегда, когда начинаю работать над фильмом, думаю, о чем рассказывать, чтобы было интересно. История этого человека интересна. Сначала вообще была идея снять о мальчике, который стал Чингисханом, но потом мудрый Сельянов говорит: ну что мальчик? Надо показать еще что-то кроме мальчика.
И интерес, безусловно, есть. Ведь Чингисхан — это пугало из школьных учебников, миллионы убитых и все такое. Потом, когда начинаешь разбираться, понимаешь, что историю делали переписчики — каждый переписчик что-то вставлял, добавлял, убирал, и все это еще в зависимости от времени. Ведь относительно Чингисхана есть только один достоверный источник — «Сокровенное сказание монголов», но это поэма, как сказание о Вещем Олеге. И когда мы читаем в летописях, что в городе Мерве монголами было убито полтора миллиона человек, — в Мерве просто не было столько людей. В России тогда было всего шесть миллионов.
Жесток был, жесток, безусловно, но справедлив. Никто из его людей не предал его в течение всей его жизни. Щедр был, веротерпим, в мире вообще нет другой такой фигуры — император огромной империи, от Тихого океана до Дуная — и веротерпим. В России церковь при монгольском правлении не платила налогов, в Китае даосские монастыри не платили налогов.
Вообще монголы, конечно, оказали огромное влияние на историю. Как-то забывается, например, что Александр Невский был приемным сыном Батыя и монголы помогли ему на Чудском озере. А то сейчас мы бы по-литовски все разговаривали. Это же была религиозная, а не только территориальная война.
— У вас интернациональная группа: корейцы, японцы, монголы, русские, казахи. Интересно, а вот японцы, которые буквально чудом избежали вторжения монголов, они как к Чингисхану относятся?
— Дело в том, что для японцев Чингисхан — японец. Японцы твердо уверены, что Чингисхан — японский знаменитый герой, который в XII веке потерпел поражение, исчез, спасаясь от врагов, и обнаружился в Монголии. Поэтому они очень спокойно относятся к попыткам монголов доказать, что это их человек. Когда они нашу картину прокатывать будут, название они, наверное, поменяют, назовут, например, «Японец» (смеется). Для корейцев — это кореец, для казахов — казах.
— И так у каждого?
— Вот сейчас якуты картину про него снимают — для них он якут. Буряты тоже его свом считают. Ученые доказывают, опираясь, кстати, на одни и те же источники. Для всего азиатского мира он безусловный герой.
— Вы как-то в интервью Гумилева поминали…
— Благодаря Гумилеву картина появилась в том виде, как она есть. В научном мире к нему разное отношение, но у Гумилева есть очень точные догадки. Он не утверждает, он говорит: вполне вероятно, что могло быть то-то и то-то. Историю о том, что Темучин провел много лет в плену, я нашел у Гумилева. Во всех источниках описывается его жизнь, а десять лет — пропали. Просто пишут «а десять лет спустя…» — пропуск в биографии.
— Действительно, было непонятно, откуда в фильме плен взялся — вроде нет такого в биографии Чингсхана…
— Это у Гумилева Льва Николаевича в «Черной стреле» две строки всего: возможно, было так. А для нас это стало отправной точкой. Я вообще к Гумилеву с огромным почтением отношусь. Человек сидел. Люди, которые сидят, они гораздо лучше понимают о жизни, об истории. Гумилев, Шаламов — другие люди, из другого теста, другого текста…
— Считаете ли вы, что человеческие чувства универсальны вне зависимости от эпохи? Скажем, история Темучина и его жены Бортэ в фильме развивается совершенно в романтической европейской традиции…
— Думаю, что это не так. Во-первых, у монголов действительно была традиция бросать семьи при отступлении (один из эпизодов фильма — «Газета.Ru»). Надо спастись мужикам — воинам, солдатам. Потом они, может быть, эти семьи отобьют. То есть никаких таких сантиментов не было, все так делали. То, что первый ребенок Темучина был не его, а он говорил: это мой ребенок, это потом ему много неприятностей принесло, когда вопрос о наследовании встал. Потом он принял закон, что, когда войска уходят в поход — а уходили лет на пять-семь, — женщины могут принимать путников, оказывать гостеприимство. И, когда солдаты возвращались домой, там могли бегать дети. В этом есть понимание нормальных человеческих чувств, потому что все равно все происходило бы, только убивали бы, мстили. Так что Чингисхан был широкий, открытый по тем временам человек, да и по сегодняшним тоже.
— Вы как-то упоминали, что в Монголии не снимали, потому что о чем-то там не договорились с властями.
— Я на них даже не обижаюсь, хотя мы приехали с самыми добрыми намерениями. Для них он бог, живой бог. Ну как иметь дело с богом? Семьдесят советских лет он был под запретом. А сейчас — бог, ничего не решается без него.
— Бог в прямом смысле?
— В прямом. Очень многие верят, что вернется и воздаст всем по заслугам. Когда несколько лет назад было 800-летие монгольской империи (в 1206 году он стал Чингисханом, и с этого пошел отсчет империи), монголы всерьез обсуждали перенесение столицы на место старой — Керулен, потому что вернется и рассердится: почему, мол, столица не там, где должна?
— Когда вернется, известно?
— Думали, что в прошлом году — юбилей, все-таки. Это очень трогательно. Больше ни один человек не оказывает на нацию такого влияния спустя 800 лет, как Чингисхан.
— В ключевой батальной сцене столкновения войск Джамухи и Темучина использована такая особенная боевая хореография, когда всадники несутся на врага, зажав две сабли обратным хватом. Откуда взялась идея?
— Это потрясающая вещь, хорошо, что об этом спросили. Монголы, которые участвовали съемках, — там были и из Китая монголы, и из Монголии, у них сложные отношения, но, тем не менее, все они монголы — они рассказывали, как монголы воюют так, как будто вчера вернулись с поля боя. Они восемьсот лет все это помнят — зубы волка, повязочка на ноге, все эти вещи. И парень, который играл правую руку Джамухи, сказал: «Вот так шли в атаку смертники». Посылали смертников, которые заманивали врага, и нигде, ни в одном источнике этого нет.
А в летописях только — орда, напали, ужас, миллионы… Да их и не было миллионов — было небольшое, но хорошо обученное и дисциплинированное войско. Все знали: семья каждого убитого получит долю, за каждой семьей убитого будет присмотр, пока дети не вырастут, — нигде, ни в одной армии такого не было.
— И последний вопрос: все-таки Чингисхан — раб своего великого предназначения или хозяин истории?
— Ну, с одной стороны — хозяин, а с другой стороны — судьба, тут все вместе. Я верю в судьбу. Но судьба выбирает зачастую правильных людей.
