Цивилизация
День второй — не менее насыщенный, чем первый: выступают глава МИД Германии Штайнмайер, госсекретарь США Джон Керри, который, как сообщил модератор дискуссии, «только что стал дедом», глава комитета сената США по делам вооруженных сил Джон Маккейн.
«Еще год назад нас предупреждали, — сказал Штайнмайер, — если у вас в руках молоток, то каждая ситуация становится похожей на гвоздь».
«Здесь у нас другая ситуация, — убежденно продолжил немецкий дипломат, имея в виду конфликт на Украине. — Мы должны искать другие инструменты».
Глава МИДа, таким образом, подтвердил позицию, высказанную днем раньше федеральным канцлером Ангелой Меркель: Германия категорически против дальнейшей милитаризации конфликта на Украине и по-прежнему надеется на политические формы разрешения конфликта.
«Многие видят за моей позицией трусость или историческую забывчивость, — загадочно добавил дипломат, — но безальтернативность… принесет еще больше жертв».
Тут он прав, и скорее не забывчивость, а историческая память ведет Германию к тому, чтобы призывать именно к политическому разрешению конфликта в Европе. Да и сама немецкая нация, как сказал Штайнмайер, весьма скептична по поводу увеличения активности Германии в мире: против этого выступают свыше 70% граждан.
И все же нужно что-то делать — то ли создавать новый миропорядок, признав крах нынешнего, то ли спешно исправлять существующий, меняя инструментарий.
«Вопрос, насколько Россию нужно включать в будущий миропорядок. Безопасность (в Европе и мире) можно построить только с Россией, а не против. В любое время, в любую эпоху Россия будет влиять на события в Европе», — подчеркнул Штайнмайер, но напомнил, что и «Москва должна понять, что это нужно делать вместе». Глава МИД РФ Сергей Лавров, посетовал его германский коллега, мало что сказал об этом вчера.
Действительно, выступление Лаврова было больше направлено на обвинение других мировых игроков, чем на формулирование предложений России. Впрочем, не один он был таким: и вице-президент Джон Маккейн, и украинский президент Петр Порошенко больше обвиняли, чем предлагали.
В этом же формате говорил и госсекретарь США Джон Керри.
Включение Крыма в состав РФ он назвал «незаконной оккупацией», а нынешнюю ситуацию в Донбассе — «бесцеремонными попытками» (России) вмешаться в дела другой страны.
«Что бы ни произошло, — подчеркнул Керри, — мы будем едины в защите Украины. Границы не должны меняться ни в Европе, ни где-то еще».
Керри не согласился c мыслями Штайнмайера о том, что противоречия в мире становятся все более непреодолимыми. С присущим американцам неистребимым оптимизмом Керри воскликнул, что он видит как раз «обратное»: стремление к мирному урегулированию, содружество и созидание. А всплески «цинизма и нигилизма» случались и раньше: и 30-летняя война, и Первая мировая.
Но что бы ни говорили в Мюнхене политики и дипломаты, ясно одно: последний год привел западный мир к мысли, что вновь что-то не то происходит в сфере поддержания глобального миропорядка. И с этим предстоит разбираться всем странам. В противном случае возникнет то, о чем спросил Джона Керри молодой участник форума: «Как думаете, если на конференцию в Мюнхен в будущем приедут ваши внуки, мы будем обсуждать те же вопросы?»
Дошла очередь и до Джона Маккейна. Он был представлен как «лучший друг» Мюнхенской конференции.
«Когда вы впервые сюда приехали? Наверное, еще до того, я как родился?» — представил ведущий сенатора от Аризоны, действительно весьма давнего и верного участника форума.
Воспользовавшись случаем, Маккейна поздравили с приходом на должность главы комитета сената США. Прекрасен был ответ сенатора. «Когда я проиграл президентскую гонку, — улыбнулся Маккейн, — я спал как младенец: каждые два часа просыпался и плакал». После чего перешел к идеалам, ожиданиям мира, а также краху этих оптимистических ожиданий.
По словам Маккейна, впервые за 70 лет, прошедших со Второй мировой войны, территория Европы вновь подверглась военному разделу и аннексии. Вообще, тема «впервые за 70 лет» шла «красной линией» сквозь оба дня проведения мюнхенского форума. Ситуацию с распадом и разделом Югославии, получается, никто за такой кейс не считает. Или как минимум не считает уместным сегодня об этом говорить.
