Цивилизация
— Говорят, что «Живая сталь» — первый ваш фильм, который вы показали своим детям? Почему именно этот?
— До этого я преимущественно снимался в довольно серьезных фильмах и еще в «Людях Икс». Но в «Людях Икс» я играю парня, который то и дело разрубает людей на части, а я всю жизнь стараюсь убедить моих детей не убивать друг друга. Они ведь, в конце концов, родственники. Если бы они увидели, как мой герой режет всех вокруг, едва ли это как-то помогло бы моей родительской миссии.
— Еще говорят, будто бы один из ваших детей увидел ваш поцелуй с героиней Эванджелин Лилли и что-то такое про это сказал…
— Да, он сказал: «У тебя будут неприятности!» Он уже достаточно взрослый, чтобы начать понимать, что к чему. Но моя жена (она ведь тоже актриса) — она сказала: «Ты снялся в голливудском фильме, и дело кончилось одним поцелуем? Это ерунда». На самом деле ведь речь не о ревности, а просто о том, что на это не слишком приятно смотреть. Если бы в фильме моя жена обнималась с каким-нибудь парнем, я бы не стал ее ревновать, конечно. Но и смотреть на это тоже не захотел.
— Вы как-то говорили, что ходите на пробы исключительно небритым, и на российскую премьеру тоже пришли со щетиной — не рассчитываете ли вы получить роль у какого-нибудь русского режиссера?
— О, было бы прекрасно! У вас есть кто-нибудь на примете? Но вообще это правда. Режиссеры почти всех моих фильмов не хотели, чтобы я приходил на съемки гладко выбритым. Будучи гладко выбритым, я напоминаю школьника. А мне вообще-то сорок два, и, когда я играю, скажем, Росомаху, режиссеры не хотят, чтобы я был похожим на… ну да, на школьника. Кстати, то же касается и фотосъемок. Во время пресс-тура я прилетаю в разные страны, во многих из них у меня запланированы фотосъемки, и перед этими съемками фотографы смотрят какие-то мои старые фотографии, а потом звонят с просьбой не бриться.
— Что для вас самого более интересно — бокс роботов или настоящий бокс?
— Пожалуй, настоящий. Я вообще люблю спорт, так что мне нравится, когда все по-настоящему. Но знаете, что касается этого фильма, в Париже мне удалось посмотреть его вместе со зрителями, и я видел, как многие их них начинали двигаться вслед за героями фильма. Для меня такая реакция была очень приятной. Они как бы эмоционально вовлекались в происходящее.
— А вот говорят, вы с детства любите на коньках кататься…
— Вы с ума сошли! У нас на всю Австралию всего два катка. Может быть, в детстве я и был как-то раз на катке, но не больше.
— Какие качества вашего персонажа Чарли Кэнтона привлекли вас в первую очередь?
— Меня всегда очень трогали персонажи, которые по причине каких-либо жизненных обстоятельств теряли веру в себя или в окружающих. Потому что жизнь может складываться по-разному — никто не застрахован от событий, которые могут заставить нас измениться и утратить веру в себя. Если ваша первая любовь оказывается несчастной, то это отражается на всей вашей жизни. А если с самого начала ваши отношения несколько раз подряд заканчиваются плохо, то есть вероятность, что они так никогда и не сложатся хорошо.
Человеческое благополучие очень хрупко. И никогда ничего не бывает наверняка. Случается, что мы смотрим на человека и думаем: «Да, он всегда будет уверен в себе, он всегда будет в порядке». Нет, на самом деле может случиться что угодно. И мне кажется, именно поэтому зрителям и нравятся подобные фильмы. Мы должны постоянно напоминать себе: нам повезло быть здоровыми, нам повезло быть живыми, нам повезло иметь все то, что мы имеем. И для Чарли его сын становится чем-то вроде второго шанса. И при этом он все равно напуган: ему страшно, что ничего не получится. Жизнь вообще страшная. Я ее боюсь. И всегда специально ищу какие-то вещи, которые бы пугали меня. Ведь если ты спокоен, если вокруг тебя нет ничего пугающего, велика вероятность, что ты в своего рода стагнации. Но понятно, что жизнь, наполненная риском, также имеет свою цену. И я понимаю, что это не самый оригинальный ответ, однако это единственный ответ, что приходит мне в голову, когда я пытаюсь понять, чем меня по-настоящему привлекают персонажи вроде Чарли.
— Так или иначе вы, наконец, снялись в фильме про роботов и теперь, наверное, сможете ответить на вопрос, мечтают ли андроиды об электроовцах?
— Ох, ну если они мечтают об электроовцах, то у нас большие проблемы. Ведь это один из главных страхов человечества — потерять контроль над планетой. Мы заправляли ей уже довольно давно, так что было бы неприятно вдруг это утратить, тем более в пользу чего-то, что мы сами и создали. Но не могу сказать, чтобы лично меня это пугало. Едва ли такое возможно. Точно не на моем веку.
— Какой ваш следующий проект?
— Я снимаюсь в фильме по мюзиклу Les Misérables («Отверженные»), и это сбывшаяся мечта. Я очень хотел сняться в мюзикле. Он не слишком известен здесь, но в Лондоне и в Штатах пользуется большой популярностью.
— А что же Росомаха?
— Думаю, он случится сразу после этого.
