Газета.Ru в Telegram
Новые комментарии +

Революция, которой не было

Политолог

А может, надо было, чтобы в августе 1991 года путчисты победили? В этом не было ничего невозможного. В конце концов, несмотря на все объективные законы истории, роль личностей и случайностей такова, что они способны в ключевые моменты повлиять на ход событий. Внести коррективы – лет на 5, 10, 50. Каковой срок, с точки зрения истории, лишь мгновение.

Крах СССР не был «выстрадан» народом. Он свалился ему на голову как нечаянный подарок заигравшихся в свои интриги правящих господ-товарищей.

Никаких таких конкретных перемен (не абстрактных, воспетых в песне Цоя, а программно оформленных) никто ведь не возжелал. Вышло все во многом как оплошность. «Подзалетели» на демократию, так сказать. Ну и от безграмотности, от неумения просчитывать ходы развития страны наперед. Возможно, «совок» как образ жизни в глазах общества еще не до конца исчерпал себя и именно поэтому сейчас лезет из всех щелей обратно.

Мы привыкли рассматривать события августа 91-го года как «коренной перелом». Мол, была большая страна и развалилась. «Слиняла за три дня», как написал классик про Россию 1917 года. А она на самом деле никуда не линяла. Конечно, впечатляет и дезориентирует в оценках потеря территорий – 14 «республик свободных», что «сплотила навеки великая Русь».

Однако если абстрагироваться от территориального фактора (в конце концов, такие потери сопоставимы, учитывая размеры страны, с потерями Русского царства Ивана Грозного поры Ливонской войны), то растянутый во времени «переворот» августа — декабря 1991 года вполне можно сравнить и с дворцовыми переворотами века XVIII, и с пересменками императоров уже в более позднее время.

По прошествии уже почти четверти века с того времени стало видно, что преемственности между нынешним государством и советским – куда больше, чем виделось тем, кто вышел на «русский Майдан» 19 августа 1991 года. Как было куда больше преемственности, чем нас учили в школе, между Российской империей и СССР.

Сегодня системных и сущностных изменений на поверку оказалось немногим больше, нежели принес с собой Александр Второй после духоты последнего десятилетия правления Николая Первого. Александр освободил крестьян, учредил земства, провозгласил всякие вольности. Именно вольности, а не свободы. Свобода – это то, что нам непривычнее, нежели дарованные вольности.

Ельцин «разрешил» рыночную экономику (отчасти она и в советское время просуществовала в ограниченном виде в годы НЭПа), ввел многопартийность и как бы альтернативные выборы (в Манифесте 17 октября 1905 года примерно то же сделал в годы первой русской революции Николай Второй).

Однако по прошествии исторически короткого времени матрица русской государственности неумолимо взяла свое.

Резкий всплеск словно затянулся спасительной болотной тиной стабилизации. Выборы в сущности своей, несмотря на демократически идеально прописанные законы о них, приблизились к тому, что являли собой в годы существования «нерушимого блока коммунистов и беспартийных». Парламент по сути мало чем отличается от Верховного Совета с доярками, комбайнерами и отдельными академиками-интеллигентами. Рыночная экономика все последние годы неуклонно эволюционировала к своему исторически привычному пресмыканию купца-коммерсанта перед всемогущим государством, которому можно все, а особенно можно плевать на всякие нормы контрактного права. Заводы, фабрики, земля и прочие бизнесы как бы даны в кормление.

Захочет властитель (любого уровня) и его опричники отобрать – отберут. Разве что в острог не бросят, а дадут (хотя не всегда) милостиво сбежать в абстрактный Лондон. Дорожку ту еще «олигарх» Курбский проложил.

Сущность государства, характер его отношений с подданными, по сути своей, изменился, как выясняется, не настолько уж кардинально, чтобы говорить, что в 1991 году у нас произошла именно революция. Разумеется, смягчение нравов налицо.

Россия сейчас, что бы там ни говорили про режим, пребывает в состоянии наивысшей вольности, пожалуй, за все время своего существования.

И это результат долговременной эволюции, диктуемой и изменением технологий, и информационной средой, и переменами во внешнем мире, от которого отгородиться все труднее, хотя имманентное русскому государству свойство строить из себя «осажденную крепость» неизменно с нами пребывает.

Меняется человеческий материал – эти «винтики» государства – под воздействием технологий, условий быта, внешнего мира. И с ними, с винтиками, надо обращаться чуть иначе. Не пороть на конюшне и не на кол сажать, а дать подданным вай-фай и даже велодорожки. В конце концов, и в Европе нынче ведьм не жгут уже лет как двести, разрешили разводы и даже однополые браки. То есть в этом смысле мы – всего лишь в общемировом тренде цивилизации, только чуток запаздываем.

Этому тренду в какой-то мере и брежневское политбюро следовало бы, если бы вдруг обернулось вечным.

Привычка видеть в драматических политических переменах чуть ли не всякий раз революцию привито нам материалистической марксистской методологией. Сам факт появления частной собственности (которая в России всегда была условна, как данная милостью государевой, но не бесстрастным законом, что в петровские времена, что в нынешние) выдается за «смену исторических формаций».

Однако выясняется, что не менее, а может, даже и более важную роль теперь играет состояние общей культуры общества, образовательный уровень, исторические, религиозные, бытовые традиции. И под воздействием всех этих «гуманитарных» факторов матрица неизменно берет свое.

Личность – ничто, государство – все, горизонтальная солидарность во имя отстаивания прав личности – суть опасное бунтовщичество, она же ересь.

Правила эволюции такой общественной системы существенно отличаются от стран, принадлежащих к так называемой западной цивилизации. У нас роль формальных, в свое время скопированных с Запада, но никогда не работавших так, как они работают там, институтов – принижена. Все эти парламенты, партии, НКО не имеют в общественной, веками формируемой матрице никакой особо укорененной традициями (скажем, традициями приходской жизни, из которой выросли западные аналогичные структуры) роли. Как бы висят в воздухе.

Подспудные силы эволюции — во многом иные, основанные на почти не улавливаемых политологией и социологией импульсах народной души. И бывает так, что вроде вчера еще ничего не предвещало перемен, но висящие в воздухе то ли духота, то ли томление духа, возжелавшего вдруг движения, то ли нежелание жить по-старому как бы сами собой толкают вечно оторванные от низовой жизни, не чувствующие и не понимающие ее элиты дергаться, суетиться, искать каких-то то ли реформ, то ли послаблений, то ли, наоборот, репрессий или приключений очередной маленькой победоносной войны.

Чувство, что «что-то идет не так», — почти иррационально в русской политике, но притом неизменно потенциально мощное по своему воздействию. Оно может скрываться за восторженно-лизоблюдскими славословиями в адрес власти.

И чем они восторженнее, тем ей становится парадоксальным образом тревожнее.

И даже не потому, что снизу взойдет пугачевщина, а государя вдарят табакеркой в висок. Не так уж страшна эта пугачевщина, не так смелы кухонные фрондеры, хотя именно смуты, она же «оранжевая революция», почему-то верхи всегда и боятся. Решающую роль, как правило, играет внешний вызов. Крымская война (извините за выражение), русско-японская или же неразумно начатая Первая мировая. Внешним вызовом может стать также осознание собственного технологического отставания.

Казалось, только хитрому Сталину удалось обмануть историю. И не зря он на одном из послевоенных приемов поднял тост за долготерпение русского народа. Но обмануть историю удалось ненадолго. Лишь на сорок с небольшим лет. И именно внешний вызов, сформированный по итогам Второй мировой войны в виде «холодной войны» и соревнования двух разных систем, в конце концов не нашел адекватного ответа. Который, по сути, мог быть только один – в форме модернизации страны, ее экономики и ее общественных технологий. В сущности, он и сейчас никуда не делся. Тот же вызов. Уже ясно ведь, что процессы, начатые в 1991 году, адекватным ответом на него не стали.

«Что-то» по-прежнему идет не так.

Можно ли было спасти Советский Союз? Конечно. Но не 19 августа 1991 года, хотя в случае победы путчистов он мог просуществовать еще даже не одно десятилетие. Но, по большому счету, точка невозврата была пройдена, думаю, годах в 70-х. Когда вроде все было так хорошо и покойно. Однако верхи в очередной раз упустили некие трудноуловимые движения в глубине общественной жизни, которые означали, на самом деле, кризис и гниение. Ложь съедала растущее благосостояние. А так уж у нас устроено, что можно долго жить в условиях жесточайших кровавых репрессий, но не в такой гнилой и все развращающей лжи.

Сегодня государство и нация ищут новые смыслы, новую Русскую Правду в Крыму и Новороссии. Возможно, она где-то в тех местах и прячется, способная обернуться вдруг новой великой Идеей, без которой моральному большинству так сиротливо. Хотя многим ее активным соискателям она, эта новая Правда, будет крайне неприятна и даже убийственна. Но возможно и так, что ее и нет там вовсе и искать надо совсем в другом месте. И совсем другими методами.

Новости и материалы
Ученые раскрыли тайну «икающей» черной дыры
В Красноярском крае мужчина впал в кому после драки в кафе
Звезда «Оппенгеймера» снялась в жакете с вырезами на голое тело
Российские военные нанесли поражение двум бригадам ВСУ на одном из направлений
Twitch запретил стримерам показывать анус и обнаженные ягодицы
«АвтоВАЗ» начал продажи обновленной Lada Niva Bronto с ABS
Эксперты рассказали о попытках Роскомнадзора договориться с Павлом Дуровым
Российские средства ПВО нейтрализовали 131 беспилотник ВСУ за сутки
В «Талибане*» сообщили, где могут находиться террористы «Вилаят Хорасан»
В России назрел новый кадровый кризис в одной из отраслей экономики
Kia Sonet узбекской сборки оказался дешевле Lada Vesta
Лазарев призвал не делать соревнование из помощи пострадавшим в «Крокусе»
Эксперты оценили траты украинцев на казино
В Турции опровергли информацию о «задержках» платежей за нефть из РФ
В Ставропольском крае предотвратили 12 терактов за год
Путин созвонился с президентом ЮАР
Синоптик предсказал аномальное тепло в Москве
У Марио Фернандеса проблемы с неврологией
Все новости