Цивилизация
4.48 – это утренний предрассветный час, время самоубийств. Говорят, об опасности этого времени знает каждый врач-психиатр. Двадцатисемилетняя Сара Кейн, входящая в славу драматург новой английский волны, самая яркая и радикальная среди «новых рассерженных», написала пьесу под названием «4.48 Психоз». Поставила в ней последнюю точку, перечитала корректуру для готовящегося издания и повесилась. Это было весной четыре года назад, как раз когда в рамках «Золотой маски» специалисты из лондонского театра «Роял корт», знаменитого своими драматургическими лабораториями и постановками современных пьес, привезли в Москву несколько новых особенно нашумевших текстов. Самой шокирующей среди них было «Очищение» Сары Кейн, связавшее в злой узел гомосексуализм, инцест, наркотические сны и очень много крови и одиночества. Резкий «Shopping and Fucking» Марка Равенхилла, который мы впервые услышали тогда же, казался рядом с черным отчаянием и изощренной жестокостью Кейн коммерческой салонной драмой.
Надо сказать, переплавление своих судеб в пьесы, а пьес в судьбы — одна из самых поразительных общих черт авторов новой западной драмы. Отбросив всякий постмодернизм, молодые драматурги рубежа веков ведут себя так же, как романтические поэты-модернисты за век до них. И за два века. Кейн не единственная из поколения, которому и сейчас далеко до сорока, покончила с собой. Среди оставшихся есть те, кто медленно умирает от наркотиков и СПИДа. И, зная об этом, относиться к их пьесам как к абстрактным литературным текстам, как-то не получается.
«4.48» поставил в Центре драматургии и режиссуры финн Йоэл Лехтонен, выпускник гитисовской мастерской Леонида Хейфеца, однокурсник Нины Чусовой. Эта премьера значится в off-программе чеховского фестиваля как «эскиз спектакля». Но какой там эскиз – самый настоящий спектакль. Красиво стоят-висят прозрачные плоскости современной стеклянной декорации. Ходит и поет что-то печальное хор девушек, обмотанных красными ленточками. Кричит, бьется и изображает предсуицидальный психоз интересная белотелая блондинка в открытой желтой маечке.
Людей, которые любят пьесы Кейн, немного. Слишком уж они тяжелые. Но всякий подтвердит, что самое впечатляющее в этих текстах – невероятно мощная энергия боли и отчаяния. Многие считают, что это единственное их содержание. Они неправы: по переводу, который для этой постановки сделала Татьяна Осколкова, видно, что в пьесе Кейн нет безумия: она ясна, поэтична, точно ритмически выстроена и туго набита выразительными метафорами. И все равно без бешеной страсти, ненависти, страдания и понимания проблем этой молодой женщины, на фотографии так похожей на парня, ставить спектакль по ее пьесе бессмысленно. Манерничая, кокетничая, кривляясь, произносить монологи о страхе смерти и стремлении к ней, о врачах, подавляющих ум и волю антидепрессантами, об унижении, стыде, отказе от родителей и Бога, о передозировках, тоске и резаных венах просто нельзя. И если по актрисе, которую зовут Надежда Широкова, видно, что она хорошо пообедала (в тексте врачи говорят, что пациентка отказывается от сна и еды и уже потеряла 17 кг), что она нравится себе в зеркале и в целом жизнь ее устраивает, то, может быть, не надо было браться за эту роль и эту пьесу, написание которой так дорого стоило ее автору? В конце концов, ведь никто не заставлял.
