— Как вы смотрите на ситуацию в Сирии? Не может ли решить конфликт уход президента Башара Асада?
— Было бы хорошо, чтоб Асад ушел, но проблемы Сирии глубже, чем Асад. Там многие годы различные этнические группы жили под достаточно жесткой диктатурой, однако сегодня подобное уже вряд ли возможно.
Сирии, какой она была раньше, уже не существует. Понятно, что она есть на карте, но эффективного контроля режима над большинством территорий нет, и я не думаю, что в будущем это будет возможно.
На мой взгляд, хорошо бы, чтобы это была какая-то федерация. Если Асад уйдет, это поможет, но всех проблем не решит.
— Иран играет большую роль в сирийском конфликте. Могут ли действия США в Сирии оказать влияние на «ядерную сделку» с Тегераном?
— В мае мы ждем американского решения. Пока я вижу, что шансы исправить соглашение довольно низкие. И есть довольно высокие шансы, что США решат выйти из соглашения. Конечно, Иран может продолжить сохранять договоренности с другими сторонами, он также может начать создавать бомбу, хотя это будет неразумный шаг. Что же касается нас, мы должны приготовиться к реальности. Если США выйдут из соглашения, это приведет даже к большей координации с нами, и мы должны быть готовы к любому возможному сценарию.
— И подобный сценарий может включать в себя и военные решения?
— Вашингтон ясно дал понять, что они не допустят ядерного Ирана, и мы подобные слова слышали и от президента Дональда Трампа. Мы слышали это от вице-президента Майкла Пенса во время визита в Израиль. И, конечно, если будет существовать угроза, мы должны ей противостоять. Израильская политика была всегда очень четкой: не допустить, чтобы враждебные государства рядом с нами получили ядерное оружие. Поэтому мы действовали в Ираке в 1981 году, мы действовали в 2007 году в Сирии, и если у нас не будет другого выбора, мы будем действовать и в будущем (речь идет об операциях по уничтожению реакторов в этих странах авиацией Израиля. — «Газета.Ru»).
— Какой вы видите роль России в сегодняшней ситуации?
— Я думаю, что Россия может серьезно помочь, так как она имеет свои интересы в Сирии. В контексте сирийского конфликта Иран сотрудничает с Россией, и
россияне вполне могут объяснить иранцам, что они должны быть сдержанными, и это лучшая возможность, чтобы не допустить эскалации.
Мы страна, которая хочет хороших отношений с Россией, государством, с которым мы формально восстановили отношения 30 лет назад. И для нас это важно, потому что мы знаем Россию, ее возможности, ее культуру. У нас много израильтян, которые приехали из России. Россия поддержала создание еврейского государства. Россия большая, Израиль меньше. Но мы просим только одного — понимать и наши национальные интересы.
— Сейчас на почве общей озабоченности ситуации с Ираном началось сближение Израиля и Саудовской Аравии. Поможет ли это?
— Я надеюсь, но я не хотел бы строить нереалистичные прогнозы. С одной стороны, у нас с саудитами общие интересы, если учитывать угрозу Ирана. Они ее понимают не меньше нашего. Сотрудничать — очень хорошо. Однако Саудовская Аравия не может решить палестино-израильский конфликт. В то же время и они не могут прийти к полной нормализации отношений с нами, пока не решен конфликт между Израилем и Палестиной. Я думаю, очень важно сотрудничество в тех областях, где у нас есть понимание, и это будет мудро со стороны обеих стран.
— Видите ли вы какие-то подвижки в решении конфликта между Израилем и Палестиной в ближайшем будущем? Учитывая, что Махмуд Аббас — уже уходящая фигура и на смену ему должны прийти новые люди.
— Я надеюсь, что появится новое руководство в палестинском обществе, которое будет работать над установлением мирных отношений с Израилем.
То руководство, которое прекратит воспитывать детей в духе ненависти к Израилю, остановит поток ненависти в СМИ и прекратит выплачивать средства террористам и членам их семей.
Руководство, которое увидит, как можно пользоваться благами сотрудничества.
Сам Аббас пребывал у власти при правлении трех израильских премьеров, однако мы не подошли к миру. Мое понимание, что от господина Аббаса нам ждать немногого. Я думаю, что появится руководство, которое продвинет отношения вперед. Но мы не выбираем лидеров Палестины. Правда, их не выбирают и сами палестинцы, у них 13 лет уже не было выборов.
— Я знаю, что вы достаточно критически относитесь к российской позиции по Иерусалиму. Известно, что Россия говорила о возможности признания лишь Западного Иерусалима в качестве будущей столицы Израиля.
— Можно начинать с части города. Если Россия признает часть Иерусалима, это уже будет прогрессом, но пока этого не случилось. Мы, израильтяне, хотим хороших отношений с Россией, но нам важно видеть более сбалансированный подход Москвы. Если же посмотреть на российское голосование в ООН и других международных организациях, то Россия голосует всегда с Палестиной против Израиля. Мы не ждем, чтобы вы голосовали с нами в 100% случаев, но давайте начнем с чего-то, и тогда мы будем чувствовать более сбалансированный подход.
— Если говорить о решении США перенести посольство в Иерусалим, было немало критики этого решения. Многие говорят, что это преждевременно.
— Я бы не называл это преждевременным.
Каждое государство определяет свою столицу. Мы единственное государство в мире, которому отказывают в праве на столицу.
Тот факт, что международное сообщество отказываться признавать реальность, уводит нас дальше от установления мира, потому что у палестинцев появляются нереалистичные ожидания.
— Вы много занимались ситуацией с нелегальными мигрантами, еще будучи главой МВД страны. Сегодня Израиль сталкивается с такими проблемами достаточно часто. Как найти решение?
— Мы все можем понять такие вещи с человеческой точки зрения. Люди хотят лучшей жизни для себя и своих детей. Но мы, как любое суверенное государство, не можем принять нелегальных мигрантов. Если это беженцы и мы выясняем, что это в действительности так, то даем им статус.
Если бы у нас было пять-шесть еврейских государств, возможно, мы были бы более мягкими к подобным вопросам, но так как мы единственное еврейское государство, мы должны быть более жесткими.
Эта страна приняла беженцев больше, чем любое другое государство. Да, они были евреями, но они были беженцами и из Европы, и из Африки. Это не значит, что мы игнорируем человеческие страдания, но мы не хотим взваливать на свои плечи проблемы такого большого континента, как Африка.