Вас могут убить в любую секунду прямо на выставке, даже если вы посол одной большой страны в другой.
Вас могут убить в любую секунду прямо на Рождественской ярмарке в европейской столице, потому что в толпу вдруг въедет обезумевший человек на грузовике, предварительно убивший водителя этого грузовика.
Вы можете перестать жить прямо здесь и сейчас по тысяче причин — предсказуемых и не очень. Никакие навороченные гаджеты, гениальные книги, фильмы, картины и симфонии, великие идеи, религиозные учения и достижения медицины не отменяют того обстоятельства, что «человек смертен, иногда внезапно смертен». Поэтому главное в нашей непрочной порочной жизни — человеческие отношения.
Кто-то, кому ты дорог просто потому, что ты есть. И кто-то, кто дорог тебе просто потому, что есть он.
Один московский банк выпустил рождественский ролик про девочку, которая просит Деда Мороза «подарить ей маму». Мама у нее есть, но занята тяжелыми повседневными заботами. Много лет в разных изданиях я сам пишу письма Деду Морозу. Я тоже рос без отца. И тоже попросил бы его подарить мне маму. Хотя знаю, что это не под силу никому.
Благодаря маме мне удалось испытать счастье идеальных человеческих отношений. Я знаю: они возможны.
В разные годы я написал несколько стихов о маме, о нашей жизни и об этих отношениях.
Моя беспокойная мама
Спокойно смотрела на мир,
И драма была для нее просто драма,
А пир — исключительно пир.
Она понимала, что вечность
Не стоит на время менять,
Что счастье — простая беспечность
Что нам не найти благодать.
Квадратное солнце упрямо
Нас гонит из теплых квартир,
Моя беспокойная, добрая мама
Спокойно смотрела на мир.
У нас был свой язык, который мы придумали друг для друга и понимали только вдвоем. Свой мир, в который мы могли спрятаться всегда, когда остальной мир казался совсем чужим. Потом, через много лет, все это сжалось до размеров одного стихотворения.
Дог Тучкус, Кот Мяус
Жили как кошка с собакой, ссор избегали,
Шутки и мысли друг в друга перетекали,
Смеялись, молчали, плакали, говорили,
Строили дом на любви этом зыбком иле.
Кошка росла, понемногу собака старела,
Учила хвостом не вилять в интересах дела,
Собака кормила кошку и когти ей стригла,
Кошка игралась, пока беда не настигла.
Собака жила на износ и заболела,
Кошка пыталась спасти, но не сумела.
Срок нашей жизни собачьей кот наплакал,
Чтобы конец предсказать, не нужен оракул.
В кошку собачья душа и мысли собачьи
Переселились, и быть не могло иначе.
Жили как кошка с собакой Дог Тучкус, Кот Мяус,
Первое — прозвище мамы, второе — мое.
Два с половиной года назад мне приснился странный, страшный, завораживающий сон. Это пока единственный сон в моей жизни, который я решился записать.
В ночь на 20 апреля 2014 года
«Десять или двенадцать старух в лохмотьях, лаптях, одинаковых жутких шерстяных косынках долго едут куда-то в глухом железном вагоне без окон и дверей. Одна из этих старух — моя мама, как если бы она дожила до восьмидесяти лет. Я впервые увидел маму такой старой. Потом они приезжают на какой-то пустырь. Появляются конвоиры с ружьями и приказывают старухам лечь на землю. Старухи закутаны в эти свои лохмотья, как в пеленки. Старухи безмолвны. Они не издают ни слова, ни звука, ни стона. И когда их уже вроде бы должны расстрелять, когда они, беспомощные, лежат на голой земле, откуда-то с неба раздается громкий мужской голос. Монотонный, металлический. Этот голос произносит одно и то же заклинание — какую-то абракадабру. И каждый раз под эту абракадабру из двух неразличимых слов — различимо лишь то, что слов именно два, — старухи катаются по земле. Совершая каждый оборот, они молодеют. Раз оборот — и вот им уже по 60 лет. Два оборот — им уже по 40. Три оборот — и они 20-летние девушки. Четыре — они 10-летние девочки. Пять оборот — и они закутанные в пеленки новорожденные младенцы. Их жизнь под чей-то небесный голос за считаные секунды перемотали назад. Оказывается, вот что значит «повернуть время вспять». Но что будет дальше у этих старух-женщин-девочек? Новая долгая дорога? Новый глухой вагон? Новые лохмотья, лапти? Новые восемь десятков лет радостей и мучений? И где сейчас моя мама, одна из них? Сколько лет ей теперь? Я не узнаю этого никогда. В момент, когда после пятого оборота по земле десять или двенадцать старух превратились назад в младенцев, я проснулся».
В детстве многие, да что там, почти все мечтают скорее стать взрослыми. Сколько себя помню, не было ни секунды, когда бы я хотел повзрослеть. А до шести лет жизнь вообще казалась сплошным счастьем. Все, что случилось дальше, не идет ни в какое сравнение.
Детство (рондо)
И я не вырасту, и мама не умрет,
И времени полно, и под ногами лед,
Еще не вызывает раздражения,
Еще я праздную мой глупый день рождения,
И бабушка моя еще живет.
Деталь от унитаза, микрофон,
В который я кричу чужие песни,
Еще мне кажется, что дальше интересней,
А жизнь похожа на прекрасный сон.
Еще я умиляю всех вокруг,
Люблю людей, женюсь на маминых подругах,
Читать умею, а писать такая мука,
Еще не умер мой любимый друг.
Мне пять, я счастлив, дел невпроворот,
Мечтаю клоуном работать и шофером
И, наслаждаясь взрослым разговором,
Судьбу свою провижу наперед,
И я не вырасту, и мама не умрет.
25 декабря — в Рождество — моей маме Раисе Шнееровне Могилевской исполняется 82 года. Ее не стало в ночь на 17 января 1994-го. Она болела долго и мужественно, прожив вдвое дольше того срока, что отводили ей врачи. Я обещал себе (не ей, она не любила пафоса), что моя оставшаяся жизнь будет и буквальным продолжением ее жизни.
Берегите друг друга, пока живы. Похоже, это все, что нам остается. А я все равно напишу: «Дедушка Мороз, пожалуйста, подари мне маму...»