Одним из главных событий начала 2020 года стали масштабные пожары в Австралии. Только за последние два года, по данным нескольких местных университетов, пожары привели к гибели или бегству порядка 3 млрд различных животных.
Не только природные, но и техногенные катастрофы происходят по всему миру все чаще, и Россия тут не исключение. Совсем недавно на Камчатке произошла массовая гибель морских животных, о потенциальных последствиях недавнего разлива дизтоплива в Норильске до сих пор спорят эксперты.
Мировая экономика и все человечество в целом вынуждены подстраиваться под растущее число подобных катастроф, ведь в будущем их число продолжит расти: только за последние пять лет количество природных катаклизмов, по некоторым оценкам, выросло примерно в два раза.
Многие частные компании уже уловили этот тренд. Так, издание Qwartz на днях написало в своей статье, что к концу прошлого года объем венчурных инвестиций в стартапы, нацеленные на работу в так называемой «индустрии катастроф» составило $210 млн. Это в четыре раза больше, чем в 2016 году.
В целом индустрия катастроф на данный момент – довольно широкое понятие. В него включают в целом все, что может пригодиться человечеству для их преодоления. В качестве примера Qwartz приводит продавца аварийного снаряжения Redfora из Сан-Франциско и приложение Harbour, которое возводит в абсолют теорию о том, что человек должен быть всегда готов к худшему.
Само приложение напоминает пользователю, когда нужно проверить срок годности съестных припасов или огнетушитель, а также дает рекомендации для различных сценариев – от смерчей до землетрясений – в зависимости от места проживания человека.
В беседе с «Газетой.Ru» основатель венчурного фонда DAO.VC Георгий Галоян отметил, что в России тоже внимательно следят за стартапами, которые планируют разработать что-то полезное в плане выживания пользователя в критических ситуациях.
«Любые проекты, занимающиеся нейросетями и машинным обучением имеют отличную перспективу внедрения в быту и имеет хорошую инвестиционную привлекательность, – объясняет основатель венчурного фонда. – Учитывая, что уже давно погоду предсказывают с учетом влияния фрактальной сущности сейсмических явлений, нейросети смогут в будущем не только предсказать развитие уже существующих природных явлений, но и предсказывать предстоящие».
Все начинается с леса
Если говорить об индустрии катастроф в широком смысле, к ней можно отнести и различные клубы и секции, где людей учат выживать в условиях агрессивной среды. И такие услуги со временем становятся все более востребованными.
«В целом, спрос на наши курсы действительно растет: за три года количество клиентов, интересующихся темой выживания в дикой среде, только у нас выросло в четыре раза»,
– рассказал «Газете.Ru» инструктор по выживанию туристического клуба «Волчица» Дмитрий Алёшкин.
В беседе с корреспондентом издания Алёшкин отметил, что резких скачков спроса на такие услуги в клубе не видят, но плавный рост определенно наблюдается.
Причины, по которым люди готовы учиться выживанию в агрессивной среде, у всех разные. Отличается и степень подготовки, которую хотят освоить клиенты клуба.
«Обычно это звучит примерно так: «Вдруг что-нибудь случится, я лучше отработаю определенные навыки, чтобы что-то уметь». И тут на самом деле людей интересует много чего: начиная от того, как пользоваться компасом, заканчивая устройством шалашей и разведением огня», – рассказывает инструктор.
Минимальная подготовка не дает никаких преимуществ, уверяет эксперт. Особенно если речь идет о том, чтобы закупиться припасами и каким-то снаряжением: наличие и того, и другого в целом бесполезно, если человек не знает как и не привык всем этим пользоваться.
«Люди, которые глубоко уходят в эту тему, обычно понимают, что если случится что-то очень серьезное, все и так побегут из города. Поэтому условная загородная недвижимость с кучей припасов бесполезна, ведь людей, у которых ничего не будет, ничто не остановит от того, чтобы это все отнять», – говорит эксперт.
Что касается серьезного и, зачастую, дорогостоящего оборудования, интерес к нему растет только когда происходят какие-то страшные события. Но потом так же быстро затухает.
Так, в беседе с «Газетой.Ru» директор компании «Самоспас» Илья Маликов отметил, что частный рынок для производителя спасательного оборудования не очень интересен, поскольку заработать на нем практически невозможно.
«Когда есть пожары и в сети показывают кадры, как люди, спасаясь от пожаров, выпрыгивают из окон, интерес к нашей продукции резко усиливается. Но потом, когда все это забывается, спрос точно так же падает, – объясняет предприниматель. – То есть, когда частный клиент просит установить ему спасательную систему, мы приезжаем, делаем замеры, а через две-три недели, когда мы готовы приехать и все установить, люди уже отказываются».
Поэтому компании гораздо выгоднее ориентироваться на крупные заказы от коммерческих или государственных структур. В качестве примера Илья Маликов рассказал, что
некоторое время назад некоторые учреждения вроде общежитий, роддомов и гостиниц должны были оснащаться подобными системами по закону. Но потом закон поменялся, и заказывать спасательное оборудование перестали.
Сейчас, по словам эксперта, наиболее привлекательной является область охраны труда тех людей, которые работают на большой высоте.
«Предположим, человек полез на опору электросети и его ударило током: в этом случае ему нужна срочная эвакуация с высоты в течение 10 минут. И мы разрабатываем оборудование, которое позволяет делать это быстро и эффективно, – говорит Илья Маликов. – И спрос на такие устройства очень высокий, но опять же, во многом это связано с недавно принятым законом, обязывающим всех тех, кто работает на высоте выше двух метров, производить все манипуляции со страховкой».
Интересы промышленности
Разработками «индустрии катастроф» интересуются и многие крупные промышленные компании, которые рискуют потерять огромные инвестиции в результате тех же природных катаклизмов.
В этом смысле довольно показателен пример российской нефтегазовой отрасли. В беседе с «Газетой.Ru» ведущий научный сотрудник Центра добычи углеводородов Сколтеха Евгений Чувилин рассказал, что
некоторое время назад российские ученые обнаружили огромные кратеры в регионах вечной мерзлоты. Их основная опасность в том, что более десятка таких кратеров появились в районах Северо-Западной Сибири, где активно развивается добыча природного газа – на Ямале и Гыданском полуострове.
«С 2013 года, когда были обнаружены первые крупные кратеры, мы стараемся активно изучать процессы, которые приводят к их образованию, – рассказывает ученый. – Взрывы в мерзлоте приводят к образованию довольно больших кратеров. Они могут быть до 40 метров в диаметре и до 50 метров в глубину. И эти взрывы происходят, в том числе, с разбросом грунта, а учитывая, что в процессе выделяется метан, это приводит к его воспламенению».
Не вдаваясь в подробности, такие взрывы происходят из-за химических процессов внутри вечной мерзлоты. Важно другое: все это происходит в малонаселенных районах, где, тем не менее, сконцентрирована критическая инфраструктура газодобывающей и перерабатывающей отрасли –
первый такой кратер обнаружили в шести километрах от газопровода, что довольно близко по арктическим меркам. Так что подобные фундаментальные исследования, в первую очередь, интересуют предприятия, которые работают на потенциально взрывоопасных территориях.
«Такими исследованиями активно интересуются крупные нефтегазовые компании, и они же выделяют средства на фундаментальную научную деятельность, касающуюся упомянутых явлений, – сказал Евгений Чувилин. – Я участвовал в исследованиях по этой проблематике, которые спонсировали «Газпром», «Новатэк» и французская Total, поскольку последняя является участником газодобывающих и перерабатывающих предприятий в российской Арктике».
В будущем, уверен ученый, интерес нефтегазовых компаний к таким исследованиям будет только расти, особенно учитывая, что Россия планирует активно развивать арктические месторождения ископаемых энергоресурсов. Одна из таких научных экспедиций как раз отправилась в путешествие из Баренцева моря до Камчатки. В течение 40 дней эксперты будут изучать активные газопроявления на арктическом шельфе.