Цивилизация
В прокат выходит двадцать третий фильм про Джеймса Бонда «007. Координаты «Скайфолл». Лучшего агента британской разведки «Ми-6», как и в предыдущих двух картинах, играет Дэниэл Крейг, а роль злодея досталась Хавьеру Бардему. После смерти создателя и многолетнего продюсера бондовской франшизы Альберта Брокколи это место заняла его дочь Барбара. Накануне московской премьеры госпожа Брокколи рассказала «Газете.Ru» о поиске плохих парней, влиянии геополитики на характер Бонда и о том, как агента 007 поторопились списать со счетов после окончания «холодной войны».
— Всякий раз, когда выбирают нового артиста на роль Бонда, поиски превращаются в настоящий триллер, но потом на несколько лет этот вопрос откладывается. А как девушек Бонда и главных злодеев, которых надо находить для каждого фильма?
— Когда делаешь новый фильм про Бонда, поиск злодея всегда превращается в вызов, потому что ему предстоит воплотить темную силу, которой противостоит наш герой. Мы всегда стараемся создать персонажа, который был бы физическим воплощением того, что пугает мир. И в зависимости от получающегося персонажа мы ищем актера. В «Операции «Скайфолл» злодей получился крайне сложный. Мы с самого начала захотели, чтобы его сыграл Хавьер Бардем — он отлично справился. Мне очень понравился его герой в «Старикам тут не место», и, думаю, у нас получился столь же крутой персонаж. Но, конечно, совершенно другой.
— То есть списка артистов, которых вы хотели бы видеть в числе следующих плохих парней, у вас нет?
— Мы отталкиваемся от персонажа, от конкретной истории: что злодей делает, что у него за таланты. Важно создать противника диковинного, но правдоподобного. Он обязательно должен быть чем-то одержим, ведом какой-то идеей, возможно, вполне благовидной, но при этом извращенной, деформированной в его сознании. Взять, например, Голдфингера (контрабандист золота Аурик Голдфингер из одноименного третьего фильма «бондианы». — «Газета.Ru»): многие ценят золото, но этот тип просто одержим им. Фантастичность делает злодеев «бондианы» забавными, но в каждой выдумке есть доля правды.
— А всегда так было, что злодеи из «бондианы» запоминались лучше, чем девушки Бонда?
— Пожалуй. Даже из девушек запоминаются скорее «плохие девчонки», а не «хорошие».
— Еще трагические остаются навсегда — как Веспер Линд.
— Конечно! Веспер была самым важным женским персонажем в книгах про Бонда, ведь она разбила его сердце, и он решил, что никогда больше не позволит подобному повториться. Так что характер самого Бонда во многом сформирован ею. Но Джеймс все равно остается романтически настроенным героем, просто он выбирает работу, которая исключает счастливую семейную жизнь. Зато позволяет флиртовать и играть, так что в его мире всегда есть повод для появления красивой девушки со сложной судьбой.
— Вы с детства живете в мире Бонда — это как-то повлияло на вашу картину мира?
— Думаю, это сделало меня открытой для мира, мы ведь много путешествовали: съемки велись по всему земному шару. В каждой новой стране мы работали с местными кинематографистами, а это большое преимущество — иметь возможность разъезжать по миру, работать и общаться с разными людьми. И это открыло для меня простую истину, что мы говорим на разных языках, у нас есть какие-то особенности, но, в сущности, мы, люди, одинаковые. Общего больше, чем различий, и полезно в этом удостоверяться.
— Получается, ваш опыт противоположен бондовскому: мир не представляется вам опасным?
— Я всегда понимала, что фильмы про Бонда — это фэнтези. У нас ведь почти не бывает политически окрашенных злодеев — они все частные сумасшедшие со своей личной повесткой, аутсайдеры. Будучи же изначально вписаны в политическую систему, они все равно из нее выламываются, оказываются отступниками, предателями, маргиналами. Ну да, где-то в мире такие встречаются, наверное, но зрители любят Бонда потому, что он дает ощущение защищенности: если что случится — придет и поправит все.
— И все же «бондиана» всегда отражала геополитическую картину мира: сначала была «холодная война» с Советским Союзом, потом появились страх перед угрозой международного терроризма и «война с террором». То есть всегда есть сила, олицетворяющая врага, зло?
— Мне кажется, что даже на материале «холодной войны» нам удавалось снимать фильмы не про систему, а про отдельно взятых людей, фантастических героев. Они не представляли на экране враждебные страны, а были игроками, манипулировали порядком и нарушали хрупкое равновесие социальных систем. «Бондиана» всегда отличалась ироничностью и какой-то легкостью в подходе к освещению подобных проблем — в ней никогда не было политических заявлений.
— Критики и многие зрители с восторгом приняли более серьезного Бонда, которым оказался Дэниэл Крейг, и мрачная тональность «Казино «Рояль» их не оттолкнула. Что не так было с Тимоти Далтоном и мрачными фильмами про Бонда, в которых он играл?
— Думаю, он опередил время. Он хотел вернуться к интонации первоисточника, к духу романов Флеминга. Мне кажется, он был отличным Бондом. Зрителей оттолкнуло насилие, которого во втором фильме оказалось слишком для них много: тогда ведь фильмы про Бонда проходили по разряду «семейного кино», на которое можно и нужно приходить с детьми. Так было начиная с 1970-х, но времена изменились и фильмы с Дэениэлом Крейгом оказались именно тем, что было людям нужно.
— А что вы и Бонд будете делать, если в один прекрасный момент в мире исчезнут поводы для страха?
— Я помню, как перед началом работы над «Золотым глазом» (1995 год. — «Газета.Ru») пресса и все-все-все говорили: «Война окончена! Проблем больше нет! Наступил мир во всем мире! Кому теперь нужен Джеймс Бонд?» Ну да, ну да, мы все знаем, что случилось потом. От порядка не осталось и следа — проблем полно. Хватает людей, преследующих политические и личные цели, с которыми не все согласны и которые не дают спать спокойно. К сожалению, «плохие люди» будут всегда, так что и потребность в Джеймсе Бонде сохранится. Но, если «бондианой» можно будет заплатить за мир во всем мире, мы согласны остановиться.
