Цивилизация
В одном из интервью Илья Лагутенко рассказывал, что в детстве сам рисовал обложки альбомов воображаемых рок-групп, придумывал для них свои чарты и вообще симулировал музыкальную индустрию в пределах отдельно взятой владивостокской квартиры. Эта игра воображения была обусловлена прежде всего географическими причинами: представить, что Nazareth и Deep Purple будут бороздить просторы нашей необъятной, в 80-е было категорически невозможно. У его американского коллеги с красивым псевдонимом Ариэль Пинк ситуация была принципиально иной. Свои первые альбомы он записывал, руководствуясь похожим принципом, — составлял коллажи из слышанных в клубах, по радио, с винилов и кассет мелодий. Называть то, что получалось, песнями было сложно: главным в этих постоянно изменяющихся композициях был совершенно сонный звук, как будто винил помыли хозяйственным мылом, ну или магнитную ленту — порошком Ariel.
Так на свет появлялся гипногоджик-поп – музыка, главным содержанием которой стал даже не побег в прошлое, как у ретро-рокеров, а сама ностальгия, уже лишенная личностного начала.
Почти все свои многочисленные альбомы Ариэль сочинил в одиночку, но в прошлом году ситуация изменилась. Его странный звук привлек внимание авторитетных хипстерских музыкальных изданий вроде Pitchfork, вокруг появилось еще несколько коллективов, исповедующих подобный сновидческий метод. А сам Пинк собрал постоянную группу под названием Haunted Graffiti и в минувшую субботу пожаловал на очередную сессию фестиваля Strelka Sound — главного после «Пикника «Афиши» хипстерского опен-эйра сезона.
Выступление хедлайнера предварял сет москвичей Pompeya, которых творческие поиски последних лет привели от среднестатистического инди-рока к столь же усредненному нео-нью-вейву.
За время выступления группы площадка забилась под завязку: сыграла свою роль и низкая цена на билеты (всего 500 рублей), и раскрученность гипногоджик-попа профильной российской прессой, резво подхватившей знамя западных коллег. Зрители отличались редкой в таких случаях однородностью: от разноцветных очков, узких штанов и маек с принтами (в том числе почему-то с эмблемой классиков хардкора Black Flag) очень быстро начинало рябить в глазах. Впрочем, сцену споро подготовили к выходу героев вечера, и на изучении окружающих можно было не слишком сосредотачиваться.
Haunted Graffiti уже своим видом обещали хеппенинг – тощий басист-азиат в длинном платье, два гитариста и барабанщик в смешных очках и, конечно, лидер, которого не всем удалось узнать сразу из-за фиолетового сарафана и спутанных длинных волос. После продолжительного интро, музыканты принялись крайне бойко… самое верное слово тут, очевидно, «шуметь». Назвать происходящее музыкой было непросто по целому ряду причин. Во-первых, это были все те же коллажи: мелодия запросто перепрыгивала от басовых линий из ненаписанных песен Duran Duran к аккордам из любой композиции AC/DC и обратно – весь спектр любимой Пинком музыки 80-х был легко охвачен за полтора часа и 15 песен. Во-вторых, артисты удивительным образом умудрились сохранить этот самый «мыльный» ностальгический звук, посреди которого выл, бился и хрипел певец. Если искать аналогии, то более всего происходящее было похоже на психоделические фрик-рок-группы вроде Mercury Rev или Flaming Lips. Они тоже пользуются наработками наивного искусства, одеваются в смешные наряды и всячески абсурдируют действительность.
Остается только сожалеть о том, что фрик-шапито Flaming Lips до нас не доедет никогда, не в последнюю очередь из-за невостребованности местной прессой и традиционной уже для столичной публики любви ко всему модному.
Хотя возможно, причина здесь в другом. Если надрыв Mercury Rev, приезжавших в Москву пару лет назад, носит эскапистский характер, то истерика, с которой Пинк выкрикивал слова, совсем другого свойства. Так же как эта музыка лишена личностного наполнения, так и человек, вынужденный ее исполнять, уже не классический рокер, но профессиональный никто, человек без свойств и индивидуальности. Он и сам говорит в интервью, что американская музыка исчерпала себя и должна умереть. Рок в изводе Пинка — это не музыка освобождения, но, напротив, закукливания, ухода в мир даже не своего детства, а во вселенную пыльного кассетного магнитофона. Это пустая форма, наполнить которую не выходит даже при всем желании. И похоже, эта музыка действительно отражает пресловутый дух времени, только разница между модным Пинком и вышедшими в тираж героями прошлого вроде Korn и Limp Bizkit, как выясняется, всего-навсего в ширине штанов.
