Цивилизация
Главная героиня книги — Елизавета Бестужева. Это она, как выяснится ближе к финалу, «простая душа». Сама себя так назовет, автор согласится, хотя с ее простодушием по сюжету — большие проблемы. Девушка знает себе цену, любовников использует и бросает. Но любви хочет, ждет принца. Такая вот Елизавета Бестужева. Есть в романе еще ее компаньонка по турбюро Маша Рождественская. Мошенник от скуки Николай Крамской, который тут вообще ни при чем. Все стилизовано под XIX век.
Роман едет на бричках, дрожках и в санях.
Случайные персонажи и лишние подробности не мелькают по сторонам дороги. Стоит автору зацепить их взглядом, и они тут же лезут в роман и в главные герои. Нужно непременно описать всю жизнь случайного прохожего от рождения до дедушки с тетей. А потом что-то с ним делать. Как-то привязать к героине в поисках любви между брошенным поклонником и прежним женихом. А тут еще некий Фрэнк приезжает из Америки искать клад Пугачева. Все в конце концов собираются в провинциальном городке со смешным названием Сиволдайск.
Персонажи равны в стремлении автора к расчленению загадок русской души, чья особость в сотый раз объясняется дистанциями огромного размера.
Европа сравнивается с коммуналкой. Россия – с полем. На этом беспредельном просторе русским делать больше нечего, кроме как искать любовь и смысл жизни. Делом никто не занимается. Барышня Бестужева со своей компаньонкой служит в турфирме для отмывания денег и ни одной путевки так и не продает. Николай Крамской, к любовной интриге никакого отношения не имеющий, заработав на продаже технологий какие-то деньги, мучается в поисках собственного предназначения и таинственных знаков свыше и подделывает родословные для новых дворян. Брошенный любовник Бестужевой Фролов преследует любовницу и ищет приятный способ самоубийства.
Русскость при этом, разумеется, не национальна, но духовна.
Вот если способен по фальшивой карте искать клад Пугачева и свою любовь в России — значит, ты русский. По этим параметрам американец Фрэнк, приехавший к нам за счастьем, — русский.
Занимательность автора не занимает.
Фокусы мейнстрима ему хорошо известны. Использует он их с тем только, чтобы над ними брезгливо посмеяться и слегка взбодрить читателя, задремавшего в санях неторопливого сюжета. Все пустое для русского, кроме любви, о чем сообщает одному из героев в сиволдайском поезде дальнего следования подвыпивший попутчик.
На любви, как на единственном смысле, держится этот текст. Но любовный роман Бабенко не писал.
Как не пишутся в «настоящей литературе» ни детектив, ни боевик, ни исторический роман, ни приключения. Жанр — прием, движок для интриги и привлечения внимания капризного и легко утомляемого читателя. Для затертого попсой взгляда жизнь в этих книгах идет по известным и привычным масскультовым понятиям. На самом деле — по иррациональным художественным законам, поперек общежитейской логики и привычных ожиданий. Часто, правда, получается ни то, ни се — ни жанра, ни настоящей литературы — претензия, скука, повтор известного и никаких открытий.
Любовь в якобы любовном романе Бабенко все обещает явить читателю свою метафизическую сущность. Но как-то за грань мечтаний засидевшейся девицы о прекрасном принце не выходит.
Девушка Бестужева — и приз, и участник всеобщей русской гонки за любовью. Прочие участники мужского пола подтягиваются на старт ближе к финалу как-то рассеянно, лениво копаясь в себе, ища и не находя своего предназначения. Глаза и у приза, и у претендентов открываются в сиволдайском ресторане, преподнесенном автором все в той же неторопливой и подробной манере, доводящей иногда до легкого осатанения: «За вечер здесь можно было прожить целую жизнь и долго потом об этом помнить — истории о кутежах в «Волжском шамане» передавались из уст в уста. К тому же кухней в нем заправлял известный повар-серб, поднаторевший в русских блюдах, а цены дотягивали до московских, что еще прибавляло очков тем, кто мог себе позволить провести там вечер».
Лиза — царица бала братков и чиновников — кокетничает напропалую, заводит, дразнит, отвергает.
Мужики, с трудом раскочегарившись, уныло остывают, понимая, что царица не про них.
«Простая душа», знающая всему цену, вдруг легко и радостно сдается на милость тому, кто может властно взять ее за руку, назвать Лизкой и потащить в общее, решенное им одним будущее. Оба усиленно накручивают свою придуманную любовь, светясь лицами в купе сиволдайского вагона.
В свет этот не верит и сам автор, исполняя в финале короткий лирический гимн ночи, тьме и пустоте. В которой и остается читатель, решая каждый сам для себя — стоила ли новая-старая реальность Вадима Бабенко усилий, затраченных на ее освоение.
Вадим Бабенко. «Простая душа». СПб., «Лимбус Пресс», 2009.
