Цивилизация
В Лондоне много русских. Собственно, никакой новости в этом нет. Кто-то говорит, их 300 тыс., кто-то говорит — 350... Одно понятно: много.
Эти русские разные. Есть потомки той самой первой белой эмиграции, есть те, кто с ними породнился и даже носит титулы. Есть горстка тех, кто освободился из немецкого плена после окончания Второй мировой войны в западной зоне оккупации и, зная по слухам о том, что возвращенцев в СССР отправляют дальше по лагерям, предпочел остаться на Западе. Есть эмигранты 1970-х. Их мало. А вот последняя волна даже не эмигрантов, а просто предпочитающих жить в богатом и современном Лондоне крайне велика.
Само понятие эмиграции, мне кажется, исчезло с концом СССР.
Это тогда уезжавших лишали советского гражданства и они не могли вернуться на родину. А сейчас какая это эмиграция? Случись что или просто подчиняясь нахлынувшей ностальгии, купил билет в самолет, и вот ты в Москве, Петербурге и до самых до окраин.
Поэтому, когда студенты, которые сейчас учатся в Лондоне и думают, возвращаться ли им домой или искать работу за границей, спрашивают меня, что они могут сделать для России, мне не хочется их огорчать прямым и ясным ответом. Для России они могут сделать одно — вернуться. Принести свои компетенции, свою привычку к свободе, свое уважение к закону. И бултыхаться в вязкой российской действительности, пытаясь ее поменять.
Для себя они могут сделать разное. Опять-таки вернуться и попытаться прожить жизнь честно, что в России сейчас не очень просто. Или — не возвращаться. Родить детей, которые вырастут без «самодержавия, православия, народности» и к концу школы, скорее всего, уже будут нормальными европейцами. Вот такие опции. А ребята светлеют лицом, когда даешь им ответ, содержащий отсроченный выбор: вот сейчас спокойно учитесь, повышайте свои умения и навыки, а потом, когда Россия потребует новых мозгов и новых реформаторов, возвращайтесь и будьте уверены в своей нужности Родине.
Их много, девушек и парней, про которых хочется сказать: утечка мозгов — это они.
Конечно, было бы здорово видеть их всех дома. Но сказать: срочно покупайте билет, в России все зашибись — язык не поворачивается.
Есть и другие русские. Одного такого я встретила в модном ресторане в Лондоне. Много бизнеса в Москве и на Британских островах, член «Единой России», холеный и красивый. Увидев меня, спросил, какими судьбами, где живу — в Лондоне или в Москве. Услышав, что в Москве, почему-то начал скандировать лозунги, как под запись. Как-будто знает, под каким столом стоит записывающий жучок, как было когда-то в московских ресторанах в ранние 1990-е, если их посещали преступные авторитеты или высокопоставленные чиновники.
Он мне много рассказал. Например, про то, что во всем виноват Ходорковский. Что если бы Ходорковский не имел далекой целью поменять Конституцию и превратить президентскую республику в парламентскую, а сам стать премьер-министром, если бы тот же Ходорковский не хотел продать самую крупную нефтяную компанию России американцам, то Путин точно бы оставался мягким и либеральным. На мои слабые попытки оппонировать словами, что сажать-то за другое, не содеянное, не нужно было, остались без ответа. Мой визави строго продолжил про американцев, которые все срежиссировали на Украине, про то, как он гордится нашим оружием, которое бьет по Сирии...
Весь этот поток слов обрушился на меня, а я все не могла понять, зачем он выдает мне весь этот перечень пропагандистских штампов? Моя коллега, с которой я была в ресторане, жительница Лондона, сказала мне, что ресторан тоже принадлежит русскому. Так, может, и правда жучки? Или все это красноречие предназначалось не мне, а жене — русской, живущей в Лондоне с мужем-англичанином?
Тем же днем вечером еще один мой старый приятель спросил меня: так ли плох Путин?
Ведь то, что смотрит по телевизору русскоязычное лондонское общество, формирует однозначное мнение, что Россия имеет оптимальное единение, так сказать симфонию, власти и народа. В текущем моменте, может быть, и да, объяснила я ему, живущему за границей с 1990 года русскому, а в тренде — нет. Просто власть, с моей точки зрения, должна предпринимать усилия для того, чтобы менять государство и общество в силу своих возможностей в более цивилизованную, более современную сторону. Возможности у нашей власти такие были. Вообще-то, есть и сейчас. Но она играет на худших струнах людей, которые ей верят. А мне это не нравится.
