Цивилизация
В Сирии близится если не развязка, то переломный момент. Боевые действия по-прежнему не способны выявить победителя, хотя война явно ведется на взаимное уничтожение. Внешние силы не оставляют попыток изменить баланс в ту или иную сторону, но сталкиваются с тем, что без открытого вмешательства это невозможно. Брать на себя прямой риск никто не хочет, слишком все запутанно и непредсказуемо. Очередной раунд дипломатической активности, в ходе которого Россия и США вроде бы достигли большего, чем обычно, взаимопонимания, должен увенчаться новой попыткой созыва международной мирной конференции по Сирии. Теоретически на ней предполагается определить модель будущего политического устройства страны, по крайней мере — механизм перехода. На практике трудно себе представить, что эту цель можно сегодня достигнуть: стороны противостояния по-прежнему делают ставку на победу, а не на компромисс.
Особенно настораживает, что о перспективах переговоров говорят в Вашингтоне, Лондоне, Москве, но не в Эр-Рияде, Дохе, Тегеране — столицах, от которых зависит значительно больше для расстановки сил в Сирии.
Тем не менее даже эти туманные намерения вызвали всплеск контрмер. Одновременно в информационном пространстве появились истории, достоверность которых неясна, но которые, без сомнения, очень влияют на общую атмосферу.
Одна — про химическое оружие, которое то ли применили, то ли нет, то ли власти, то ли повстанцы. Как было — непонятно, но, что называется, осадок остался. А учитывая, что именно использование оружия массового уничтожения Барак Обама называл в качестве возможного casus belli, отмахнуться от этой дискуссии трудно – того и гляди гипотезы о том, что происходило, сами собой трансформируются в аксиому. А потом и оргвыводы последуют.
Вторая связана с якобы ожидаемой поставкой Дамаску российского «чудо-оружия» С-300. Ни одного официального заявления на этот счет не прозвучало ни с одной стороны, однако в прессе это обсуждается как практически свершившееся событие. Будто бы именно эта тема была в центре сочинских переговоров Биньямина Нетаньяху с Владимиром Путиным, причем уговорить Москву не осуществлять сделку, по слухам, не удалось. В общем, создан виртуальный факт, который вполне себе живет своей жизнью. Его игнорировать тоже никак невозможно, тем более что отсутствуют не только подтверждения, но и опровержения.
Если за слухами стоит реальное намерение России, это, конечно, повлияет на весь расклад накануне предполагаемых переговоров. Аналогичная сделка с Сирией была отменена в 2009 году по настоятельной просьбе Израиля, который объяснил Москве, насколько пагубно это скажется на региональном балансе сил. Так что сейчас, возвращаясь к этому контракту, Россия формально не отходит от своих заявлений о том, что никаких новых оружейных договоренностей с Сирией нет, а те, что выполняются, — старые. Другой аргумент, который всегда звучит с российской стороны относительно поставок С-300 кому бы то ни было: это сугубо оборонительное оружие, и его единственная цель — не допустить внешнего вмешательства во внутренний конфликт по югославскому или ливийскому сценарию. И если, мол, западные страны действительно не собираются, как они утверждают, использовать силовой вариант, что им нечего беспокоиться по поводу сирийской ПВО. Формально это так, но понятно, что
решение о направлении серьезного и символически значимого оружия одной из сторон гражданской войны вызовет однозначную реакцию везде. После этого продолжать доказывать, что Россия поддерживает не Асада, а какие-то принципы, будет невозможно.
Особенно если к батареям будут приставлены российские расчеты, что вполне вероятно, поскольку сирийским офицерам предстоит технику еще освоить. Желающих интерпретировать это как прямое участие России в войне найдется достаточно.
Отсутствие официальных заявлений, правда, наводит на мысль, что все это может быть дипломатической игрой, связанной как раз с намеченной конференцией. Россия дает понять, что не намерена бросать Дамаск на произвол судьбы, и, если боевые действия будут продолжаться и нарастать, Москва и впредь будет заботиться о поддержании «баланса». Иными словами, если на мирных переговорах добиться ничего не удастся, можно ожидать стремительного ухудшения ситуации. Противники Асада внутри и вовне потребуют решительных действий, что на практике означает, скорее всего, резкое расширение поддержки вооруженной оппозиции. Москва и Тегеран в ответ будут всячески укреплять боеспособность официальной власти. Ну и так далее…
Как бы то ни было, политико-дипломатические усилия не прекращаются, поскольку все понимают, что это едва ли не последний шанс избежать эскалации, которая при наиболее неблагоприятном сценарии приведет к распаду страны. Такая возможность пугает всех, поскольку управлять собранием анклавов под непонятно чьим контролем вовсе будет невозможно, к тому же растекание конфликта на соседние страны тогда намного вероятнее. Неслучайно Сергей Лавров и Джон Керри во время недавнего визита сошлись на необходимости сохранить территориальную целостность Сирии. С этим же лозунгом в Москву приезжает генсек ООН Пан Ги Мун.
Сирия принципиальна не только сама по себе, хотя исторически и культурно это значимая страна. По разным причинам, но именно там застряла волна, поднявшаяся в конце 2010 года и получившая название арабской весны. От того, как разрешится сирийская коллизия, зависит динамика развития событий во всем регионе.
И дело не только в противостоянии суннитов и шиитов или геополитических трениях арабских монархий и Тегерана, хотя это важнейшие компоненты происходящего.
На Ближнем Востоке царят растерянность и неразбериха. Если на первых этапах сам факт перемен у многих вызывал воодушевление и надежды, то сейчас страны, сменившие режимы, запутались в том, какую именно общественно-политическую систему они хотят строить. А государства, изменениями пока не затронутые, балансируют между внутренними косметическими преобразованиями, попытками перенаправить энергию вовне, стремлением извлечь пользу из того, что уже случилось, и разочарованием в результатах революций. При этом ответы на базовые вопросы о соотношении политики, религии, развития, демократии отсутствуют везде, хотя споры об этом не прекращаются. Сирия — самый радикальный случай раскола общества по разнообразным линиям, и то, что случится с этой страной, даст мощный импульс региональному развитию. Пока наиболее вероятно, что этот импульс будет более чем деструктивным.
