Самоподрыв

Не бывает революций, к организации которых была бы непричастна действующая власть. Когда любой режим начинает говорить о «подрыве основ» некими крамольниками, будьте уверены: он сам уже давно и активно занимается самоподрывом в целях самосохранения. Россия не исключение.

Последние два года мы, к несчастью, живем в откровенно предреволюционной логике и лексике. Началась такая жизнь с неожиданного крушения казавшихся вечными авторитарных режимов арабского мира, что явно возбудило нашу власть. Потом появилась собственно российская часть этой истории, которую принято отсчитывать с момента объявления почти год назад, в сентябре 2011-го, рокировки в тандеме, реально никогда не существовавшем.

Теперь у нас все подрывают основы: Pussy и Ксения Собчак, Навальный и Удальцов, чувашская газета «Взятка» и зачем-то письмом напомнивший президенту об опасности коррупции (вот уж чего наша власть точно не боится) столичный музыкант Макаревич.

Однако если присмотреться, никто так последовательно не подрывает основ режима, как сам режим. Причем подрыв начался не второй, а как раз первой рокировкой во власти, когда Путин назначил Медведева своим президентом-местоблюстителем. За первые два путинских президентских срока была выстроена система, в которой последовательно обнулились роли правительства, парламента, политических партий, СМИ. Медведев на посту президента лишил сакрального смысла последний институт государства, который этот смысл еще сохранял. Обратная рокировка не просто обидела тех людей, которые почему-то поверили в существование тандема равноправных рулевых или надеялись вместе с остальным народом избирать главу государства. Она еще и показала, что даже президент в нашей сверхпрезидентской республике — такая должность, полномочиями и персонами на которой власть жонглирует исключительно по собственному усмотрению.

Дело Pussy Riot подрывает основы безмятежного политического партнерства церкви и власти. Это партнерство вместе с дико растущими ценами на нефть и газ во многом обеспечивало наш затянувшийся летаргический сон «нулевых», взрывавшийся техногенными катастрофами, терактами, тлеющим Кавказом, короткой войной с Грузией, но не приводивший до поры до времени к пробуждению граждан. Уголовное преследование Pussy Riot было инспирировано властью, а не придуманными коварными внешними врагами России и не верхушкой РПЦ. Если бы власть просто проигнорировала эту историю или отделалась дежурными словами осуждения из уст какого-нибудь пресс-секретаря, президентского (тогда президентом еще числился Медведев) или премьерского, количество убежденных врагов режима было бы существенно меньше. Руководство РПЦ покричало бы пару дней и успокоилось.

Однако в том, что в главном храме страны в разгар предвыборной кампании несанкционированно призвали Богородицу вмешаться в заранее расписанный ход президентских выборов, именно власть, а не церковь усмотрела подрыв основ. Реально девушек судили за оскорбление чувств одного-единственного человека, чью фамилию испугались услышать и произнести все свидетели обвинения.

РПЦ не контролирует Хамовнический суд. И если бы светской власти не захотелось раскручивать этот юридический шабаш, оказавшийся похлеще любого панк-молебна, градус ненависти в обществе оказался бы существенно ниже.

Шансы девушек изменить политический расклад в России в момент совершения их акции были равны нулю: Богородица не решает вопросы власти в светских президентских республиках. Теперь же вызывавший раньше сдержанное раздражение очень немногих людей союз Кремля и РПЦ стал одним из важнейших факторов роста протестных настроений.

Власть своими руками превратила «панк-молебен» в серьезный факт политической истории России, таким образом подпилив один из своих страховочных тросов, организовав раскол православных на пустом месте, морально ослабив и без того крайне сомнительный альянс светского государства с церковью.

Закон, предписывающий госслужащим в течение года избавиться от счетов и недвижимости за границей — тоже форменный подрыв основ самим режимом. Дело не в том, что закон можно легко обойти, переписав виллы на родственников или знакомых. Его ведь можно и применить. Поскольку (и это сделала тоже сама власть) в наш политический и юридический обиход уже запущено понятие «враг народа», когда дело дойдет до неизбежного в таких случаях поиска врагов внутри системы, можно будет брать чиновников в том числе за оставленную за бугром недвижимость. А для значительности еще и впаять шпионаж в пользу страны регистрации домика. Между тем одной из основ режима, несомненно, была бонусная возможность людям на государевой службе бесконтрольно строить запасные финансовые аэродромы за пределами страны.

Так что у нас по факту самым пламенным революционером может оказаться Путин, а не какой-нибудь Навальный. Поскольку реакция — тоже разновидность революции сверху, которая может до неузнаваемости изменить пусть уже изрядно надоевшие, но устоявшиеся черты бытия.

Такова участь всякой слишком засидевшейся, утратившей чувство реальности власти — в определенный момент от страха начинать усердно, порой даже не замечая этого, рубить сук, на котором она сидит. И заодно взращивать тех, кто захочет спилить все прогнившее дерево.