Цивилизация
Российско-грузинский конфликт сделал отношения внутри тандема Путин — Медведев еще более запутанными для наблюдателей. Можно отметить две основные тенденции последних двух недель. С одной стороны, премьер Путин после громкого выступления на совещании во Владикавказе 9 августа с политической оценкой только разворачивавшегося тогда конфликта, полностью перестал появляться в публичном поле с комментариями происходящего. Он проводил совещания по обсуждению концепции развития страны до 2020 года, вопросам развития образования и науки, развития конкуренции, но явного публичного политического вмешательства в происходящее вокруг конфликта не предпринимал. Максимум, чем ограничивался Путин, – обсуждение вопросов выделения гуманитарной помощи и средств на восстановление разрушенной войной инфраструктуры Южной Осетии.
Демонстративная публичная отстраненность Путина от происходящего вокруг Грузии выглядит крайне странно. Ведь именно его многие эксперты считают очевидным инициатором военных приготовлений в зоне российско-грузинского конфликта, имевших место в последние месяцы, и главной фигурой, лично заинтересованной в смене действующего руководства Грузии — именно таковой могла быть главная скрытая цель масштабного вторжения в Грузию со стороны России, а также в войне как проекте по укреплению своего личного политического авторитета. Молчание Путина контрастирует и с тем, что в первые часы и дни конфликта именно он смотрелся гораздо увереннее Медведева, выглядел как человек, реально управляющий ситуацией.
С другой стороны, основным действующим лицом, безусловно, стал Дмитрий Медведев, которого буквально перед этим аналитики едва ли не списали со счетов как номинального президента при реальном лидере Путине. Для Медведева это интересная перемена ролей. Когда его объявили преемником Путина на посту президента страны, он готовился стать «президентом стабильности» в стране с продолжающимся ростом экономики, полностью подконтрольными СМИ и общественным мнением, зачищенным политическим полем, отсутствием непосредственных внешних угроз. Но теперь Медведев попал в кардинально иную, сложную и непредсказуемую ситуацию.
Россия ввязалась в первый за долгое время серьезный вооруженный конфликт, вызвавший резкую эскалацию отношений с Западом и массу противоречий даже в отношениях с ближайшими союзниками по СНГ.
Медведеву пришлось не только освящать своей персоной вторжение в Грузию, предпринятое как минимум в отсутствие юридической чистоты с точки зрения всех мыслимых правовых норм (статья 102 Конституции в части необходимости получения согласия Совета федерации, Дагомысское соглашение 1992 года, соглашение с Украиной об условий использования судов Черноморского флота, не говоря уже об Уставе ООН и т. п.), но и брать обязательства перед международными лидерами об условиях прекращения огня и отвода войск.
Последняя функция не вяжется с ролью номинального президента, которую отводили Медведеву многие наблюдатели: ведение переговоров с Саркози и Меркель само по себе выталкивает его в статус президента реального, обязанного принимать на себя конкретные обязательства и отвечать за их исполнение.
Наивно думать, что такого рода контакты на высшем уровне возможны с использованием закулисной суфлерской поддержки Путина: нет сомнений, что Медведеву пришлось вести совершенно самостоятельный диалог.
Исполнение принятых Медведевым мирных обязательств заставило его непосредственно столкнуться с саботажем и неработоспособностью властной вертикали. Трудно сказать, в какой мере Медведев сам хочет выполнять эти обязательства, – не исключено, что он настроен воинственно и рассматривает мирные соглашения лишь как тактическую передышку. Но ясно, что вертикаль выполняет полученные команды плохо. Даже если отчасти это связано со скрытыми указаниями самого Медведева не торопиться с выводом войск, видно, что по крайней мере отдельные важные элементы вертикали пока не признали в Медведеве лидера
и «тандемократия», создававшаяся под управление страной в спокойных условиях, дает крупные сбои во время кризиса.
При этом вряд ли стоит всерьез рассматривать разговоры о наличии внутри нынешней власти «третьей силы», «скрытой партии войны», активно влияющей на принятие решений. Никто из сторонников этой теории не смог убедительно объяснить, кто эти люди – конкретно, по фамилиям. Армия, по отношениям которой с властной группировкой в последние годы были нанесены мощные удары в виде прихода в Минобороны Анатолия Сердюкова и увольнения Юрия Балуевского? Новое руководство ФСБ, чье влияние не идет ни в какое сравнение с временами Николая Патрушева? Назначенный на свою должность лишь чуть более месяца назад спикер Генштаба Ноговицын?
Скорее всего, мы имеем дело с плохо работающей системой, получившей изначальный приказ от Путина, но не понимающей, кого ей слушаться теперь и в условиях управленческой неразберихи попутно решающей свои тактические задачи.
Как бы там ни было, пока что обязательство об отводе войск выполняется со скрипом, а сами мирные соглашения под угрозой в связи с фактически отказом России отвести дополнительные войска из Южной Осетии, которую наши власти, похоже, де-факто перестали рассматривать как часть территории Грузии. Невыполнение соглашений Медведева — Саркози уже вызвало критику среди западных лидеров, а возможные шаги Москвы по признанию независимости Южной Осетии и Абхазии вызовут новую волну недовольства западных стран и их попыток вмешаться в ситуацию.
Со всем этим Медведеву придется иметь дело теперь уже лично. Так ему в мгновение ока пришлось попрощаться с благостной ролью «английской королевы» в относительно спокойной и благополучной стране и ввязаться в управление сложной кризисной ситуацией, принять командование на себя. Публичной политической поддержки Путин ему в этом не оказал.
Не думаю, что Медведев доволен таким положением. Даже если сам он негативно настроен к руководству Грузии и его политике, скорее всего, будь его воля, Медведев не стал бы ввязываться в войну в той форме, в которой это было сделано. У Медведева в отличие от Путина нет никакого личного соперничества с Саакашвили и поводов для личной мести за «непослушное» поведение в последние годы. Сейчас же Медведев фактически оказался в роли человека, расхлебывающего последствия конфликта, развязанного не им, не имея для этого внутри двуглавой властной системы ни достаточного авторитета, ни необходимых управленческих ресурсов.
Что означает в такой ситуации фактическое молчание Путина и выпуск вожжей из рук? Одно из объяснений может состоять в том, что Путин, поняв, что блицкрига в Грузии не получается, решил самоустраниться от руководства операцией и уйти в тень. Важным обстоятельством является то, что
западные страны, поняв, что смещение Саакашвили может являться реальной скрытой целью Москвы, немедленно создали вокруг него в Тбилиси 24-часовой «живой щит» из периодически сменяющих друг друга высокопоставленных международных деятелей.
В таких условиях «марш на Тбилиси» потерял актуальность. В любом случае особого смысла продолжение войны не имело, и Путин бросил ситуацию, предоставив разбираться с неприятным – политическим выходом из кризиса, международными переговорами – Медведеву.
Если это действительно так, в отношениях между Путиным и Медведевым появляется неизбежная трещина. Это только в спокойной обстановке допустимы разглагольствования о том, что «Путин и Медведев всегда поймут друг друга, потому что 17 лет работают вместе». В кризисной ситуации все иначе. Сейчас же Путин, желая сохранять только контроль над ситуацией, но отказываясь брать ответственность за последствия своих действий, возможно, наживает в лице Медведева серьезного врага. Вероятно, характер отношений между ним и Медведевым может начать меняться быстрее, чем оба рассчитывали.
