Неадекватный друг

Рассуждения о том, как на российско-американских отношениях скажется замена Колина Пауэлла на Кондолизу Райс или иные изменения во второй администрации Джорджа Буша, не имеют большого смысла. Отношения России и США зависят сегодня не от персоналий.

Чиновники Белого дома и госдепартамента не лукавят, когда говорят, что курс Вашингтона не претерпит серьезных изменений. Реальная совместная повестка дня содержит немного пунктов, хотя и весьма важных для американской администрации. Это меры по борьбе с международным терроризмом и противодействие распространению оружия массового уничтожения. В их рамках — более конкретные темы: ситуация в Ираке и иранская проблема, которая приобрела в последние дни сенсационный оттенок благодаря заявлениям президента Буша. По этим вопросам Россия, безусловно, является существенным партнером Америки. Пакистану, который интересует Вашингтон по тем же причинам, это более чем достаточно для того, чтобы считаться стратегическим партнером Соединенных Штатов.

Но, когда речь идет о державе масштаба России, подобная скудость пересекающихся интересов свидетельствует скорее о кризисе отношений.

Даже странно вспоминать, что меньше полутора лет назад, в сентябре 2003 года, отечественные политологические умы собирались, чтобы всерьез обсуждать перспективы создания «стратегического союза России и США». В тот момент казалось, что американско-российские отношения активно развиваются. Они благополучно пережили разногласия по Ираку, что вроде бы демонстрировало зрелость этих отношений и их неподверженность сиюминутной конъюнктуре. Приоритетом и для Вашингтона, и для Москвы служила борьба с терроризмом, что отличало две столицы от ведущих европейских метрополий. Только что закончился второй энергетический саммит, на котором обсуждались амбициозные планы по увеличению поставок на американский рынок российского сырья — нефти, для чего предлагалось построить новые трубопроводы в Мурманске, и природного газа, что требовало сооружения терминалов по сжижению. Эти сложные и крайне дорогостоящие проекты носили явно долгосрочный характер, однако сам факт появления новых тем для дискуссий внушал надежду на то, что стороны наконец закроют повестку дня эпохи «холодной войны».

Опасения у экспертов вызывали потенциальные трения на постсоветском пространстве, но и тут звучали оптимистические высказывания: надо, мол, договориться с США о том, что в целом это наша сфера влияния, но мы готовы учитывать их интересы. Все эти замечательные проекты изначально не производили впечатления совсем уж реалистических, однако отражали атмосферу, существовавшую тогда в отношениях сторон. Сегодня от нее не осталось и следа.

Развитие внутриполитических событий, в особенности ход «дела ЮКОСа», коренным образом повлияло на образ Владимира Путина в глазах американского руководства. И дело, в общем, не в том, что Вашингтон разочаровался в демократичности его намерений — США не привыкать иметь дело с автократами.

Главное — это глубокие сомнения в том, что деятельность власти обеспечит России стабильность и более или менее нормальное развитие.

Не случайно среди основных пунктов повестки дня вновь появился вопрос, казалось бы, утративший свою остроту с 90-х годов: о сохранности и безопасности российских ядерных арсеналов. Разоблачители заговоров против России, естественно, усмотрят в этом стремление лишить нашу страну последнего действенного средства защиты. Однако зловредных иностранных стратегов беспокоит на самом деле иное: что случится с огромным потенциалом смертоносного оружия в случае дестабилизации ситуации в стране? А подобный сценарий, которого опасались в 90-е годы, но перестали считать вероятным после прихода к власти Владимира Путина, американцы вновь не исключают.

На фоне истерики в западной прессе относительно того, как по мере укрепления России возрождаются имперские амбиции Кремля, серьезные аналитики прекрасно понимают, что на самом деле эти амбиции ничем не оправданы. Нарастает общая неадекватность оценок и некомпетентность российского управленческого класса, которая проявляется повсеместно — от методов ренационализации ЮКОСа и форм участия в украинских выборах до способов, которыми осуществляется монетизация льгот. К тому же американцы не в состоянии понять, почему российская власть, резко критикуя (в том числе и на самом высшем уровне) неэффективность и коррумпированность своего бюрократического аппарата, неуклонно повышает его роль во всех сферах.

Строительство жесткой вертикали власти с зачисткой всех потенциально самостоятельных фигур — будь то в администрации, политике или бизнесе — привело к тому, что у Белого дома в Москве практически не осталось собеседников, которые обладали бы серьезным весом и влиянием. С российской стороны существует единственный субъект — сам президент Путин.

Представить себе серьезные переговоры, скажем, Дика Чейни с Михаилом Фрадковым (по аналогии с Гором — Черномырдиным в 90-е годы) невозможно.

Американская политика, несмотря на обширнейший объем полномочий президента, формируется под воздействием различных факторов — мнения конгресса, позиции влиятельной прессы, экспертизы ведущих аналитических центров, деятельности неправительственных и лоббистских организаций, интересов бизнеса... Для построения сбалансированного курса в отношениях с другой важной державой тоже требуется взаимодействие на разных уровнях.

Напомним, что до осени 2003-го важную функцию по поддержанию неформальных контактов выполняла связка главы кремлевской администрации Александра Волошина и помощника президента США по национальной безопасности Кондолизы Райс. Этот канал подкреплял личные отношения президентов, формируя и корректируя их направление. Волошин, как известно, ушел в отставку после ареста главы ЮКОСа, главного адепта развития энергетического сотрудничества с Соединенными Штатами. Сам Ходорковский, кстати, был еще одним из таких неофициальных каналов.

В сухом остатке следующее. Истинного партнерства с Россией не получилось — оно может основываться только на общности хотя бы базовых представлений. Это не самое ужасное — бывает.

Гораздо хуже, что не получается и серьезного прагматического сотрудничества.

И одна из основных причин в том, что партнеры не уверены в надежности и серьезности России, не видят логики в действиях Кремля и не верят в то, что предпринимаемые меры будут способствовать достижению заявленных целей. Не случайно Джордж Буш при последней личной встрече в Сантьяго попросил Владимира Путина «объяснить» ему, как объявленные российским президентом реформы государственного управления способствуют решению проблем. Потому что он действительно не понимает!