Пройти сквозь Стену

«Я — берлинское печенье», — сказал Джон Кеннеди по-немецки, стоя на площади перед гигантской толпой у Шёнебергской ратуши в Западном Берлине 11 июня 1963 года. Ошибка произошла по той причине, что во фразу Ich bin Berliner — «Я — берлинец» — то ли ближайший советник и легендарный спичрайтер американского президента Тед Соренсен, то ли советник по национальной безопасности Мак Джордж Банди (разные источники говорят о разном) поставил перед словом Berliner артикль ein. Тем не менее берлинцы, все 150 тысяч человек, все поняли и простили харизматичному президенту, который произносил все это дело с бостонским акцентом, грамматическую ошибку. Речь Кеннеди спровоцировала 15-минутную овацию. «Если бы я сказал им – идите и разрушьте стену, они бы сделали это», — признавался 35-й президент США. «Такого дня, как этот, у нас больше не будет», — сказал он Соренсену.

Это памятное выступление ознаменовало собой кульминацию «холодной войны» и встало посередине между Фултонской речью Уинстона Черчилля 5 марта 1946-го и речью Рональда Рейгана у Бранденбургских ворот 12 июня 1987 года, в которой, несмотря на сопротивление чиновников госдепа, была произнесена ключевая фраза эпохи: «Господин Горбачев, разрушьте эту стену!» Почти за два года до выступления Кеннеди, 13 августа 1961 года, полвека тому назад, власти ГДР воздвигли сооружение, изолировавшее анклав западного мира внутри социалистического лагеря, лагеря во всех смыслах слова, — Берлинскую стену. Она и стала материальным символом разделения двух противостоящих друг другу миров, логически продолжив так называемый берлинский кризис, который начался в 1958 году с угроз Никиты Хрущева закрыть въезд в Западный Берлин, куда с 1949-го по 1961 год перебрались 2,5 миллиона человек.

Бегство из социалистического лагеря в «мир чистогана», из царства необходимости в царство свободы, утечка мозгов и рук были по-плакатному наглядными: люди просто «голосовали ногами» за капитализм.

Этот поток был остановлен, но лишь отчасти: за время существования Стены ее ухитрились преодолеть около 5000 человек, хотя это было непросто и чревато смертью (172 смельчака погибли). Даже по дну реки Шпрее была протянута колючая проволока. «У свободы много проблем, и демократия несовершенна, — говорил Кеннеди жителям Западного Берлина, — но мы никогда не были вынуждены воздвигать стену, чтобы удерживать за ней наше население и заставлять людей оставаться с нами».

Выдержке Джона Кеннеди мир обязан не только разрешением Карибского кризиса, но и берлинского. От него многие ждали военной помощи, включая мэра Западного Берлина, потом прагматичного друга Советского Союза Вилли Брандта. По автобану, «тестируя» асфальт советской зоны, все-таки проехал транспорт с 1500 американскими военнослужащими, но не более того. В Западном Берлине, в том самом месте, где будет потом стоять глава американского государства, прошла демонстрация с лозунгами «Преданные Западом» и «Запад устраивает второй Мюнхен». Но 35-й президент США не хотел применять оружие нигде, считая, в частности, что и Вьетнамская война – конфликт, в который Америке не следует всерьез вмешиваться. А уж берлинский кризис, несмотря на то что в нем сосредоточились все страхи «холодной войны», тем более, с его точки зрения, не заслуживал военного решения. Историческая правота была на его стороне: в ноябре 1989 года Стена пала без единого выстрела.

Это вообще банальное, но неотменимое свойство исторических процессов – они рано или поздно логически завершаются. Если происходят необратимые изменения в природе политических режимов и в настроениях масс, стены рушатся. И для этого вовсе нет необходимости применять силу: когда в Праге 17 ноября 1989 года толпу студентов встретила стена из полицейских, молодые люди просто встали перед ними на колени. Так делаются «бархатные революции», уверенные в своем неизбежном успехе и правоте.

Стена простояла почти три десятилетия – для того чтобы она пала, потребовалось время. Советский режим просуществовал более семи десятилетий, но после падения Стены стало очевидно, что ему не устоять. В этом были пружина и корень развала, а вовсе не в неправильном Союзном договоре, подписание которого сорвали члены ГКЧП почти двадцать лет назад.

9 ноября 1989-го один из партийных руководителей ГДР Гюнтер Шабовски объявил о свободе выезда – и прочно построенный, на века, как сталинский дом, фундамент социализма дал трещину, трещину тектоническую. Пока жива свобода передвижения, живо все остальное. И это, пожалуй, критерий того, можно еще жить в стране или нет. Только знать бы, когда наступает момент отмены этой свободы… Пока из страны утекают мозги, жизнь продолжается. Ровно по той причине, что всегда остается шанс для их возвращения. И это еще один критерий: если мозги и руки (даже не деньги!) потекли назад, значит что-то точно изменилось в политической, общественной, ментальной, бытовой атмосфере страны. А так… Можно построить видную издалека приманку в виде Сколково, но мозг на то и мозг, чтобы видеть мышеловку…

В этом урок большой материальной Стены, которая была возведена полвека тому назад для того, чтобы заделать дыру в «железном занавесе». В этом урок многочисленных виртуальных стен, которые до сих пор отделяют Россию от Запада.

До сих пор разговор ведется в логике «мы – они» — значит, невидимая и неосязаемая Берлинская стена есть. До сих пор возводятся словесные преграды – от Мюнхенской речи до неуступчивости в вопросах ПРО. До сих пор у России существует неформальная «ось зла», простирающаяся от Грузии к Прибалтике и аж до «вашингтонского обкома». И это тоже Стена. А мы еще удивляемся, почему не можем договориться о безвизовом режиме с ЕС.

И внутри страны тоже строятся стены: «властесобственники» отгораживаются от простых обывателей заборами, мигалками, тонированными стеклами. В ноябре прошлого года, к 21-й годовщине разрушения Берлинской стены, движение «Оборона» провело символическую акцию на Триумфальной площади, огороженной нелепым забором, повесив на нем плакат с целующимся Брежневым, только вместо Хоннеккера там был Путин. Образ столь же точный, сколь и зловещий. Для Путина. Про его заборы и стены все всё поняли, но пока проходят сквозь них, потому что, как говорилось в старом анекдоте про Рабиновича, отпущенного с допроса в КГБ: «И патроны у них тоже кончились».

Берлинская стена, как писал Генри Киссинджер, была проявлением слабости Хрущева. Любые виртуальные стены, возводимые в сегодняшней России, тоже проявление слабости, а не силы.

Апеллировать на манер Рейгана сегодня не к кому. Медведев точно знал, что он выполнил бы свою историческую миссию, разрушив виртуальные стены – внешние и внутренние несущие конструкции режима, отстроенного на нефтяные деньги за десять лет. Но игрушечные гаджеты Стены не разрушают. Не к нацлидеру же обращаться: «Господин Путин, разрушьте стену!» Он занят, у него стратегические инициативы и соревнования по боям без правил, причем в прямом и переносном смыслах.

Поэтому придется заняться этим делом самим. И вовсе не обязательно для этого применять силу – вспомним пражских студентов ноября 1989-го.