Лукавые цифры

Бессменный – в течение 35 лет! – руководитель советской статистики Владимир Никонович Старовский, как утверждает легенда, прославился характерным высказыванием, обращенным к коллеге: «Вручаю вам орден Ленина за умение делать социалистическую цифру!»

Сам Старовский хорошо умел делать эту самую цифру, потому что возглавил статистическое ведомство вскоре после удачной переписи 1939 года, сильно «поправившей» результаты признанной недействительной переписи зловещего 1937-го. Не зря другой

известный статистик, старавшийся больше заниматься научной, а не административной работой, Станислав Густавович Струмилин стал автором, пожалуй, самой известной статистической поговорки: «Лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие». Эту крылатую фразу часто вспоминали в те времена, когда Россия в поте лица удваивала ВВП.

Советской, а затем российской статистике все время не везло. Много раз менялся статус ведомства, отвечавшего за социалистическую, а потом и капиталистическую цифру. Органы статистики без конца переподчиняли и переименовывали – сейчас Федеральная служба госстатистики находится в ведении Минэкономразвития, как в те времена, когда статистическое ведомство курировалось Госпланом. В постсоветское время Госкомстат, как для простоты называют эту структуру, лихорадило: в 1998 году на ровном месте прогремело загадочное «дело статистиков», в 2002-м не все остались удовлетворены итогами переписи населения, прошедшей спустя 13 лет после последней советской. И вот теперь перепись-2010 перенесли на 2013 год под предлогом кризиса и отсутствия достаточных средств.

Нет ничего удивительного в том, что нынешнее начальство не интересует цифровой портрет страны, которой они управляют: руководители привыкли гонять туда-сюда миллиарды долларов, исходя из политических и «приятельских» интересов, и статистика, хотя бы такая, какую можно добыть в ходе необязательных для населения переписей, в этом деле не помощник.

При таком отношении к статистике сама профессия не то чтобы вымирает, но стареет и становится непрестижной: здесь сегодня, похоже, такой же кадровый провал, как, например, в инженерных специальностях. Можно предъявлять массу претензий к качеству статистического материала, но для того, чтобы получать более достоверные цифры, нужно в разы увеличивать ресурсную (в смысле – финансовую) базу статистики.

Возможно, не только кризис стал причиной переноса переписи на период, что характерно, после выборов.

Создается впечатление, что высшее начальство побаивается возможных результатов переписи, которые могут свести на нет натужно-оптимистические реляции о повышении рождаемости, о триумфальном шествии нацпроектов, об улучшении ситуации в здравоохранении, образовании, социальном обеспечении, занятости.

Кому нужна правда перед выборами? В сущности, никому. К тому же цифрами легче манипулировать собственно по ходу электоральной кампании – никто ведь не будет знать, как изменилась численность населения за десять лет – с 2002-го по 2012-й.

Исторические параллели и аллюзии всегда хромают на обе ноги, но уж очень ситуация напоминает перепись 1937 года. Тогда рассчитывали на прирост населения, а перепись показала, что страна где-то потеряла миллионов эдак шесть человек. Отставали показатели грамотности. А несознательные граждане в стране победившего атеизма боялись, как огня, вопросов о вероисповедании, как сейчас боятся вопросов об источниках доходов. Ожидания настолько не совпали с реальностью, что пришлось применить высшую меру сразу к нескольким видным статистикам. 6 января 1937 года прошла перепись, а 31 мая глава Центрального управления народно-хозяйственного учета (ЦУНХУ) Иван Краваль был арестован и вскоре расстрелян за шпионаж и вредительско-террористическую деятельность.

Сегодня государство возвращается в экономику. Даже если допустить, что это возвращение хотя бы в какой-то степени осмысленно и не носит сугубо корыстного интереса (национализация с последующим перераспределением собственности), оно производится вслепую. Все-таки с 2002 года, времени предыдущей переписи, в стране многое изменилось. Опыт принятия управленческих решений свидетельствует о том, что нужно понимать, с какой страной начальство имеет дело. Возможно, например, монетизацию 2005 года удалось бы провести несколько менее болезненно, если бы ее организаторы внимательно изучили результаты переписи. Это ведь обычное дело: когда еще в Советской России не до победного конца разгулялся товарищ Сталин, результаты переписи 1920 года помогли и в разработке плана ГОЭЛРО, и в составлении первого баланса народного хозяйства 1923–1924 годов.

Неужели нашим модернизаторам, стабилизаторам, демократизаторам не интересно, какую именно страну они собираются модернизировать, стабилизировать и демократизировать?

Сколько в ней бомжей и беспризорников (самые открытые для переписи категории населения)? Сколько пенсионеров – нынешних и будущих? Как устроен рынок труда? Сколько людей занимаются отходничеством, частным извозом, сезонными работами, малым бизнесом? Какова степень легальности этих занятий? Чем живут и где находят источники доходов граждане РФ? В каких домах они живут и что происходит с инфраструктурой, с туалетами, с горячей водой? Куда направляются миграционные потоки и из кого они состоят? Что происходит в труднодоступных районах страны?

Без ответа на эти и десятки других вопросов все разговоры о переменах, реформах, управленческих решениях повисают в воздухе, потому что

людям, принимающим решения, только кажется, что они знают ту страну, где они слывут эффективными менеджерами.

Но пока они к этой стране равнодушны. И поэтому готовы довольствоваться капиталистической цифрой, которая устраивает всех. Отсюда и стремительное обнаружение дна кризиса. Вероятно, падение их советских предшественников оказалось столь обвальным, стремительным и масштабным именно потому, что они с привычным облегчением довольствовались цифрой социалистической, лукавой и фиктивной.