Цивилизация
Перед началом заседания замгенпрокурора Николай Шепель сделал заявление для прессы — объявил о продлении сроков рассмотрения основного дела по теракту в Беслане до 1 марта 2006 года. По его словам, «следствие уточняет ряд показаний, которые не имеют отношения к Кулаеву, но важны для основного дела». Кроме того, чиновник сообщил, что по результатам ДНК-экспертизы опознан еще один из нападавших на бесланскую школу боевиков. Это Резван Пачашвили, уроженец станицы Нестеровская Чеченской республики.
На сегодняшнем заседании жители Беслана ожидали увидеть большую группу бывших и нынешних топ-чиновников Северной Осетии во главе с бывшим президентом Александром Дзасоховым (их всех вызвали свидетелями по просьбе потерпевших). Последний в итоге не появился.
Жители Беслана были раздражены тем, что в день очередного заседания было назначено чтение доклада республиканской парламентской комиссии по расследованию теракта, куда они также были приглашены (о докладе комиссии «Газета.Ru» подробно рассказывает в другом материале). По мнению бесланцев, это было сделано намеренно, чтобы дать спокойно выступить приглашенным свидетелям. «Они над нами издеваются, хотели, чтобы мы не мучили этих, которых мы уже год ждем…» — сказала «Газете.Ru» потерпевшая Рита Сидакова.
Первым был вызван на допрос Урузмаг Огоев, секретарь совета общественной безопасности Северной Осетии. В полномочия Огоева во время теракта входила координация действий прибывающих из Москвы подразделений силовых структур, хотя Огоев не входил в оперативный штаб по освобождению заложников. Показания Огоева не содержали практически никакой информации, кроме признания своей беспомощности. Повернувшись лицом к залу, Огоев произнес: «Я извиняюсь перед вами, перед всеми потерпевшими, и считаю, что как должностное лицо не сделал всего, что мог». Урузмаг Огоев подал в отставку через 40 дней после теракта.
Перед тем как вызвать на допрос бывшего министра внутренних дел Северной Осетии Казбека Дзантиева, председатель суда Тамерлан Агузаров попросил потерпевших «вести себя корректно и не оскорблять свидетелей». Предупреждение было не лишним.
Со второй частью наказа судьи справиться удалось не всем. Допрос Дзантиева начался с вопросов о его работе в антитеррористической комиссии, созданной в Северной Осетии еще в 2000 году. Дзантиев стал уже третьим подряд свидетелем, который не смог вспомнить заседание комиссии, состоявшееся во Владикавказе 23 августа 2004 года, за неделю до теракта.
— В протоколе комиссии, опубликованном на следующий день в газете «Северная Осетия», говорится о том, что «разработаны меры по предотвращению терактов, которые пронизывают практически все слои общества, что есть специальный план действий на случай теракта, и что в МВД приняты 120 специалистов по борьбе с террором». Вы этого не помните? – спрашивал Дзантиева адвокат потерпевших Таймураз Чеджемов.
— Нет, мне надо поднять документы, — ответил Дзантиев. Потом добавил: — Специалистов я не принимал.
— А кто отвечал за безопасность административной границы с Ингушетией?
— Был полк по охране границы, но в 2003 году его расформировали. Мы закрывали дороги, там было девять милицейских постов.
— То есть вроде бы закрывали, но ничего не закрыли?
— План не предусматривал полного закрытия границы, – ответил Дзантиев.
Из дальнейших показаний Дзантиева следовало, что в его полномочия входило «обеспечение блокирования территории вокруг школы». При этом Дзантиев также не входил в оперативный штаб по освобождению заложников. Бывший министр внутренних дел не имел понятия о том, какие силы участвовали в операции по освобождению заложников, ничего не знал о характере применявшегося оружия и о том, как применялось тяжелое вооружение, и в частности танки. Когда зашла речь о работе штаба, вопрос министру задала потерпевшая Сидакова:
— Так кто же все-таки руководил этим адским штабом? В чьих руках была судьба наших детей?
— Штабом руководил Андреев (бывший руководитель ФСБ Северной Осетии Валерий Андреев), а я поддерживал связь с Рашидом Нургалиевым.
Невнятные показания министра вызвали гнев потерпевших. Со своего места встала Марина Пак, потерявшая в школе дочь.
— Вы уже не первое должностное лицо, которое здесь дает показания, и никто из вас не дал ни одного внятного ответа. У половины из вас вообще амнезия! В вашем лице я хочу сказать, что виноваты вы все, и рядом с Кулаевым должны сидеть все вы! – сказала Пак и была перебита председателем суда Агузаровым:
— Это не политическая арена, задайте свой вопрос.
— Я задам ему вопрос, — сказала Марина и вновь повернулась к Дзантиеву. – Неужели за полтора года после теракта у вас не возникли угрызения совести и вы до сих пор находитесь в резерве МВД?
Четкого ответа она не услышала. В заключение Дзантиев произнес: «Виноваты мы все, в том числе и я». Из зала он уходил под крики и обвинения в свой адрес.
О роли руководителя штаба Андреева говорил сегодня и другой свидетель, пресс-секретарь Александра Дзасохова Лев Дзугаев. Именно он был «лицом» штаба все время теракта, именно он раз за разом повторял, что в школе 300 с лишним заложников. В суде он и признался: именно по указанию руководства штаба он был вынужден в течение всего дня 2 сентября доводить до людей цифру в 354 заложника.
Картину хаоса и полной несогласованности действий силовых структур во время теракта завершили показания бывшего начальника бесланского РОВД Мирослава Айдарова. Айдаров полностью опроверг показания командующего 58-й армии Виктора Соболева, которые тот давал на предыдущем заседании. Соболев говорил о том, что танки начали стрелять по школе только после 21.00, когда в здании не было живых заложников. Айдаров с уверенностью заявил об обратном. «В 15.00 мне доложили, что по школе прямой наводкой стреляет танк».
