Цивилизация
Экспозиция под таким заголовком открылась в удивительном месте – музее археологии, филиале музея истории Москвы. На семиметровой глубине, в непосредственной близости от Кремля, показывают не что-нибудь, а офортные альбомы Франсиско Хосе де Гойи. Числом четыре – знаменитые «Капричос (Причуды)», «Тавромахию», «Бедствия войны» и «Диспаратес (Нелепости)». Суммарно 230 листов составляют почти полный свод гравюрного наследия великого испанца. Эстампы Гойи в таком объеме – редкость для России, хотя многие листы все же имеются в наших музеях. Надо бы радоваться зрительской удаче, но так уж нескладно все организовано и преподнесено, что ликования в сердце не возникает.
По каким-то мистическим причинам прибывающие в Москву офорты Гойи немедленно влекутся в подземелья: год назад альбом «Капричос» демонстрировался тоже в подвале, на «минус первом» этаже испанского культурного центра. Там, правда, никакой интриги не подразумевалось, нынче же дело обстоит прихотливо. Коллекцию привезла немецкая лакокрасочная фирма «Гамма» – та самая, что проводила недавно в Москве выставку Сальвадора Дали. Сейчас перед нами вторая часть так называемой «Испанской трилогии», а к концу года следует ожидать гастроль Пабло Пикассо (кроме всего, пиренейскую компанию обещано разбавить почему-то Дюрером, но с этим будем разбираться по мере поступления).
Удивительно даже не то, что испанское искусство импортируют к нам из германского Бамберга, а то, что устроители ищут для художественных выставок диковинные площадки и всячески игнорируют профильные музеи. Для графики Сальвадора Дали, если помните, выстроили кошмарный лабиринт в Музее современной истории России, теперь вот Гойю задвинули под археологические своды. Где и как покажут Пикассо, даже представить боязно.
Для чего бы такие изыски? Процитируем сегодняшнее мнение организаторов: «Уникальная экспозиционная площадь музея, оригинальное пространственное решение, световое и музыкальное сопровождение экспозиции открывают путь к познанию мироощущения Гойи». Феноменально. Достаточно, оказывается, спустить произведения в подвал, разметав их по трем уровням на фоне руин Воскресенского моста, направить на офорты из густой тьмы мощные разноцветные прожекторы (что является, заметим, грубым попранием музейных установлений, касающихся экспонирования графики), завести ритмичную синтезаторную музычку – и мироощущение художника у нас в кармане. Для совсем уж непробиваемых посетителей на стену запущена видеопроекция биографического фильма: может, хоть через мелькание кадров они постигнут глубину творчества Гойи.
Глубина там действительно имеется, и поболее упомянутых семи метров, но как-то не хочется разглагольствовать про выдающееся мастерство, бичевание социальных пороков и провозвестие сюрреализма. Об этом написаны горы книг и статей, а сами офорты воспроизведены в полиграфии миллионными тиражами. На выставке существенны соприкосновения с подлинниками, и тут многое зависит от культуры подачи. О ней и речь. Когда авторские комментарии к офортам мешаются с анонимными, когда границы между разными альбомами не обозначены вовсе, когда вокруг свисает театральный полумрак (насчет обстановки см. выше), надо совершить неимоверное усилие, чтобы через все помехи припасть-таки к высокому искусству.
Показательно, что на вернисаж не пригласили московских специалистов по западноевропейской графике – тех, в чью епархию вторглись. А нужны ли они здесь? Станут брюзжать и портить людям праздничное настроение. Не дай бог вылезут на свет какие-нибудь малоприятные подробности вроде того, что части представленных альбомов печатались в разных местах и в разное время (даже невооруженному глазу заметны отличия в бумаге, характере оттисков и в клеймах мастерских). И вовсе не факт, что обязательно при жизни художника. Конечно, для печатной графики аутентичность не абсолютное условие, но существуют же нормы корректности. Уважающий себя музей непременно дал бы квалифицированную справку: мол, отпечатано там-то и тогда-то, в собрание такого-то поступило оттуда-то. Позицию устроителей «Терзаний» сразу и не вычислишь: то ли пренебрегли искусствоведческим аппаратом по неопытности, то ли из-за желания щегольнуть эксклюзивом. Так или иначе, выражение «уникальные работы», употреблявшееся на вернисаже применительно к тиражным произведениям, звучало симптоматично.
Хватало «профессионализма» и в информационных справках. Скажем, про «Нелепости» в релизе написано, что листы из этой серии «производят впечатление монохромных фотографий лиц и событий, не доступных воображению». Да не производят они такого впечатления ни фига, извините за резкость. Другие, более сильные и тонкие впечатления производят, а этого нет. Почему в качестве комплимента рукодельному искусству надо обязательно уподоблять его фотографии, и к чему, вообще, в пресс-релизе покушения на рецензию? Всякий товар нуждается в слоганах, простейших ассоциациях и рекламных образах, легко скользящих по извилинам мозга. Так учит теория потребления. Раскрутка выставки Гойи, с точки зрения пиар-менеджмента, мало чем отличается от раскрутки модного дефиле или новой модели зубочистки. Разве что заигрывания с потребителем происходят на территории, где издавна действуют другие правила. В таком случае рационально объявить эти правила устаревшими и предложить новые.
Между тем музейный консерватизм только кажется анахронизмом, на практике же в нем немало мудрости. И вообще, часто дело не в самих формах подачи классики, а в ориентации на ту или другую категорию зрителей. Стендалю, скажем, было достаточно посетить галерею Уффици, чтобы впечатлиться на многие годы, а вот Васю Пупкина, прибывшего во Флоренцию по турпутевке, такой экскурсией не проймешь. Так давайте угождать теперь Васе Пупкину, чтобы не дай бог он не расстроился, если мироощущение Рафаэля или того же Гойи окажется ему не по зубам. Например, будем по сеансам опускать Венеру Милосскую в пучину вод вблизи Кипра, дабы пассажиры с корабля современности могли полюбоваться, как богиня возникает из пены. Вдруг это зрелище разбудит в них любовь к античности?
Эксперименты, конечно, никому не заказаны, но лучше бы им оставаться в рамках развитого вкуса и подобающей квалификации. А зрителям, которых и впрямь интересует мироощущение Гойи, докладываем, что художник только тем и занимался, что выражал его в своих произведениях. Даже не припомнить, кто другой делал бы это с подобной настойчивостью. Если здесь что непонятно, можно книжки почитать или самому дофантазировать. А кинофильмы лучше смотреть в кинотеатре, электронную музыку слушать через hi-fi, в музей археологии, коли уж его создали, спускаться всей семьей для приобщения к родным корням, ну и так далее. Банально, конечно, и не тянет на синтетическое погружение, но как-то здоровее, что ли. Со смыслом и релевантностью.
Выставку можно посетить до 18 мая при наличии 250 рублей для покупки входного билета.
