Цивилизация
— Как складывается ситуация банковском бизнесе? Цели меняются?
— Стратегической целью, если мы говорим о длинных целях финансовой организации, должен быть поиск и реализация модели финансовой устойчивости к резким и неожиданным колебаниям. Это я считаю более важным, чем создание модели быстрого роста и быстрой прибыли. Сейчас такой период.
— Каких темпов вы ждете?
— Если мы ожидаем рост экономики на 3—4%, то я думаю, что 15—20-процентный рост банковских активов как раз соответствует стратегии устойчивого развития.
— По отдаче на капитал?
— При уровне инфляции, которая ожидается 5—6%, отдача на капитал на уровне 15% будет свидетельствовать о здоровом развитии банка.
— Что будет со ставками по кредитам для корпоративных заемщиков? Центробанк недавно говорил, что они будут снижаться.
— Это вполне реально. Вопрос стоимости пассивов. Все банки конкурируют за нормального заемщика. Конкурировать они могут, безусловно, качеством сервиса, но прежде всего ценой. Цена, а потом качество. И в рамках этой конкуренции банки идут на снижение ставок для заемщика. Им мешает только стоимость пассивов. Если у них маржа начинает слишком сильно сокращаться, то это уже делать нельзя.
— Что же будет со стоимостью пассивов?
— В принципе, снижение инфляции означает, что стоимость пассивов будет снижаться. Я не представляю себе ситуацию, когда инфляция 5%, а ставка по депозиту 10%, то есть это очень странно, учитывая, что реальная ставка 5% при росте экономике 3—4% — это что-то неправильное. Значит, это будет исправляться. Если Центральный банк уверен, что он будет контролировать инфляцию на таком низком уровне, тогда действительно ставки по депозитам будут снижаться и, соответственно, ставка по кредитам тоже будет снижаться.
Осенью прошлого года мы видели обратную картину, но я считаю, что это конъюнктурное явление. Оно связано с тем, что в 2011 году банки слишком сильно разогнались и очень много раздали кредитов, причем достаточно длинных, и попали в ситуацию, когда у них с ликвидностью возникли проблемы.
Кредиты возвратятся лишь в будущем, а депозиты перестали расти, потому что люди стали больше денег тратить и меньше сберегать. И, конечно, банкам нужно было в краткосрочном плане получить ликвидность. Стали искать везде, в том числе подняли ставки, чтобы выхватить эти деньги друг у друга, стали рвать депозитный кусок на части.
Сейчас ситуация с ликвидностью стабилизируется, банки будут проводить кредитные политики уже более осторожно. Поэтому думаю, что ставки сначала восстановятся. И если Центробанк нам обеспечит приемлемый низкий уровень инфляции, уверенность в этом, то тогда ставки будут снижаться.
— А у вас есть уверенность в низкой инфляции?
— Думаю, что сейчас можно об этом говорить, потому что очень слаб спрос. А спрос слабый, потому что российская экономика охлаждается. При слабом спросе трудно спровоцировать инфляцию. В целом на 5—6% по году можно рассчитывать.
— Кризис ликвидности объясняли долговым кризисом в Европе...
— В том числе. Кроме ситуации с кредитованием оказалось, что нет никакой возможности привлечь внешнее финансирование. Более того, из-за спроса на ликвидность в Европе из России немного утекли деньги.
— Вы имеете в виду российских «дочки» иностранных банков?
— И «дочки» тоже. Просто в Европе стали больше платить за ликвидность: там ставка доходила до 5% по евро, то есть можно уже не здесь размещать, а там.
— Проблемы Греции можно решить?
— Греческая экономика неконкурентоспособна. Это выражается в том, что стоимость трудовых ресурсов необъективна: она такая же, как в Германии, но производительность труда существенно ниже.
Поэтому ключевой вопрос — как восстановить конкурентоспособность. В противном случае никакая финансовая помощь не будет эффективной.
Способ один — уменьшить стоимость рабочей силы, то есть снизить заработную плату и пенсии, сократить государственный аппарат, в котором очень много людей занято на халяву. Политически задача, наверное, нерешаема.
— Это задача для политических самоубийц?
— Да. Но она нерешаема. Поэтому Греции, скорее всего, придется покинуть еврозону и ввести драхму, девальвировать ее, стать конкурентоспособными и жить дальше.
— Еврозона сможет пережить выход Греции?
— Для еврозоны это вообще не имеет значения, потому что Греция — это 3% ВВП еврозоны. Там единственная озабоченность, не появится ли эффект домино, то есть не начнут ли инвесторы бомбить Португалию.
Португалия очень похожа на Испанию. А испанская экономика более конкурентоспособна. Я бы вообще не ставил вопрос о том, что она может выйти из еврозоны. И она совершенно другая, там страна выбрала и привела к власти людей, которые реализуют жесточайшую схему экономии, которая приводит к снижению доходов и зарплат, что, в свою очередь, повышает эффективность. Ирландия тоже яркий пример — оказывается, можно сделать коррекцию.
Цепной реакции не будет. Я бы все деньги бросил на помощь Португалии, а Грецию отпустил бы в свободное плавание.
— Европейский кризис угрожает и России. Насколько реализуемы инициативы Владимира Путина, заявленные в программных статьях, и сто шагов по улучшению инвестклимата?
— Все предложения противоречат друг другу, безусловно противоречат. А о реализации вопрос не ставится. Это предвыборные посылы, пробы воды. Конечно, это прямые обещания определенным группам электората. Я так понимаю, что все, что было сказано, означает, что премьер-министр еще не определился, что именно нужно будет делать в ситуации, когда уже что-то делать будет надо.
— Очень много обещаний?
— Да. Но нашей стране не привыкать: обещают и потом об этом забывают. Мы же все это проходили. Ничего страшного нет, никто от этого не умирает. Такова предвыборная гонка. В США, если сравнивать, тоже много обещают, но все-таки там больше дисциплины. Там все-таки обещает не совсем человек, там это партийные обязательства. А партия имеет идеологию, поэтому они не могут из своей партийной идеологии выпрыгнуть. Не могут республиканцы давать обещания демократов, их тут же обвинят в том, что они потеряли имя.
У нас же обещания фактически персональные. Персональные обещания вполне могут не выполняться.
— Из всех обещаний Путина лично вы что хотели бы, чтобы было выполнено?
— Я считаю, что стратегически Россия может вернуться на достаточно динамичный рост только на предпринимательстве, не опираясь на бюрократию и регулирование. Речь идет о том, что власть принимает решения. И властные полномочия присущи только государству, их нельзя приватизировать.
Сейчас бюрократия во многом эти полномочия приватизировала, то есть люди, занятые на госслужбе, используют эти полномочия в том числе и для неравноудаленности. Они заинтересованы не в создании добавленной стоимости, а в перераспределении.
Надо попытаться перенести центр тяжести на создание добавленной стоимости. А для этого власть должна апеллировать не к бюрократии и не платить ей за лояльность, а апеллировать к предпринимательству и попытаться выстроить конструктивные отношения равных.
Героем должен стать предприниматель, а не министр. У нас есть капитаны бизнеса, крупные предприятия. У власти к ним отношение такое: это люди, которые не решают задачи общества, а решают свои частные.
А между тем эти люди создали все рабочие места в стране, и только они обеспечивают более или менее эффективное развитие отраслей. Может быть, не в самом лучшем виде, но это так. Бюрократия ничего не создает и ничего не обеспечивает. Я специально здесь задавал вопрос: почему у нас в полтора раза увеличилось число людей, занятых в органах исполнительной власти, зачем? Что это дало стране? Это привело к снижению темпов роста, а не к повышению. У нас в начале 2000-х гораздо меньше было занятых в исполнительной власти.
Как опереться на предпринимательство — это большой вопрос. Наверное, начать надо с того, чтобы слушать и создать реальные механизмы принятия решений с мнением и участием предпринимателей.
А не занимать такую позицию, например, когда выступает директор крупного предприятия, а премьер-министр спрашивает: «А платить-то будете?»
— Надо поменять отношение власти к бизнесу?
— Для начала нужно понять это и сделать на это ставку, выстраивать механизмы. Пока же власть говорит о том, что общество должно поменять отношение к бизнесу, а не сама власть.
