Цивилизация
На этой неделе на российские экраны выходит японский фильм «Кабеи» режиссера Йодзи Ямады. Наш зритель знает его по трилогии «Сумрачный самурай» — «Скрытый клинок» — «Любовь и честь». Новая картина мастера повествует об истории одной японской семьи времен Второй мировой. Многие мотивы ленты наверняка покажутся знакомыми и нашей публике, знакомой с тем, как живется рядовым гражданам при тоталитарном режиме. По сюжету ленты, отца семейства — университетского профессора — арестовали по доносу за критическое высказывание в адрес властей. Его жене и детям пришлось столкнуться со многими трудностями, прежде чем они обрели опору в лице бывшего профессорского ученика — в этой роли снялся популярный японский актер Таданобу Асано («Чингисхан»). В фильме «Кабеи» немало национальной экзотики, от красивых пейзажей и до любопытных подробностей японского быта. Перед премьерой фильма в России режиссер Йодзи Ямада ответил на вопросы нашего корреспондента.
— Ямада-сан, в фильме рассказана чужая семейная история, однако эпоха — начало сороковых годов — показана с такой точностью, словно это и ваши воспоминания тоже.
— В те времена я был мальчишкой, и собственные воспоминания о тех годах у меня, конечно же, есть. Думаю, что могу их разделить со всеми другими японцами, пережившими войну, с людьми своего поколения. Но я оставался верен книге-первоисточнику, написанной Теруйо Ногами.
— Тщательно воссозданы не только бытовые детали, но и черты общественной жизни — нетерпимость к инакомыслию, борьба с роскошью. Некоторые вещи даже кажутся узнаваемыми по советской истории.
— Да, это не только мои воспоминания, и не только материал книги. Сохранилось много документов, свидетельств той эпохи. Это все факты: тогда и вправду могли арестовать за неосторожные политические высказывания и боролись с новомодными веяниями. Как в фильме, вы видели, соседи порицают молодую женщину, которая расхаживает по улице в современных европейских нарядах, а не в кимоно.
— Почему вы взялись за эту экранизацию?
— Знаете, вообще-то существует два вида фильмов: тот, который вы хотите снять, и тот, который должны. В данном случае возникла странная комбинация этих двух сторон: я и желал, и чувствовал себя обязанным это сделать.
Мне захотелось запечатлеть, как и чем люди жили тогда, каким тяжелым и горьким был порой для них опыт тех лет. Ведь мое поколение — последнее, кто сохранил военные года в памяти. Люди помоложе ничего этого уже не знают... Я помню, когда в декабре 41-го Япония бомбила Перл Харбор, мы, маленькие мальчишки, радовались, «ура» кричали, дескать, идем воевать с Америкой, победим и в Китай пойдем, и куда угодно... Теперь-то стыдно вспоминать об этом, но что было, то было: нам и в школе тогда велели этим гордиться. Кстати, это меня больше всего и удручает — чему только детишек учили... Так что надо было сказать об этом, чтоб подобное не повторилось.
— О Хиросиме в фильме упоминается по тем же причинам?
— Да, в книге про Хиросиму не было, но я посчитал необходимым вставить это в фильм как еще одно свидетельство безумия нашего мира. Я с отцом в сорок пятом оказался в Манчжурии, и мы лишь прочли в газетах небольшую заметочку о каком-то «новом типе бомб». Помню, как все пытался понять, что это значит, что это за новая бомба такая. Когда американские силы вскоре оккупировали Японию, они скрывали информацию о произошедшем. И большинство японцев даже не представляло толком, что в действительности в Хиросиме случилось, сколько человек погибло. Лишь спустя, наверное, 10 лет мы узнали правду.
— Как вы подбирали актеров? В частности, непривычно видеть Таданобу Асано после роли Чингисхана таким тихим робким интеллигентом в очочках...
— Половина работы режиссера в том и состоит, чтоб выбрать правильных актеров. Для меня Асано — воплощение джентльменства, обходительности, и мне-то как раз очень странно видеть его в роли Чингисхана! По-моему, он такой тихий, мягкий.
— А что насчет смешных реприз, милых неловкостей — когда персонаж стукается лбом о притолоку, или диалог идет не совсем гладко — вы предусматриваете такие забавные «живые» моменты в сценарии или импровизируете по ходу съемок?
— Бывает и так, и так. Согласитесь, такие моменты очень уместны в «Кабеи», где двое персонажей очень нравятся друг другу и боятся признаться в своих чувствах.
— Персонаж эксцентричного дядюшки в фильме весьма напоминает героя вашего популярного комического киносериала — Тору.
— Да-да! Именно о нем я и думал (улыбается). Что ж, как-никак, Тора-сан сопровождал мое творчество четверть века... Но если серьезно, думаю, таким комичным натурам приходится особенно нелегко в суровые времена. Уж конечно, солдаты из клоунов никакие. Но в то же время им не откажешь в своего рода храбрости. В войну людям, как правило, не до шуток, и мало кто отважится в подобных условиях оставаться жизнерадостным, дурачиться...
— Вам всегда удается создать на экране по-настоящему семейную атмосферу, и актеры-дети у вас замечательно играют... Но, может, это лишь видимая легкость?
— Многое зависит от самих актеров, их взаимопонимания. Но я стараюсь проводить побольше репетиций, чтобы персонажи пообщались, «обжились» в своем экранном доме. А на съемках одни сцены получаются с первого раза, для других же требуется и 10, и 20 дублей. Что же касается детей, то с ними главное — не перезаниматься. Если учить их слишком точно, что и когда сказать и сделать, непосредственность исчезнет. Они превратятся в кукол. А моя задача — подготовить юных актеров к спонтанному выражению тех эмоций, которых от них ждут по роли. И еще одна хитрость — ни в коем случае не критиковать детей и не ругать, если что-то не вышло. Надо сказать: о, это было здорово. Сделай еще раз!
— Ваши последние несколько фильмов все были историческими: трилогия о самураях, теперь вот Вторая мировая. Вернетесь ли вы к современности?
— У меня сейчас в планах два сценария: один — про послевоенное время, о том, как люди возвращались к мирной жизни, находили своих любимых, а кто-то кого-то и не дождался... А другая история будет вполне современной.
— Истории про счастливые семьи вам так удаются потому, что у вас самого сохранились теплые воспоминания о семье?
— Да я бы не сказал. Мои родители развелись, когда я был школьником, и дружные семьи, что я показываю в своих фильмах, это, скорее, мечта.
— Переломное время — пожалуй, тоже сквозная для вас тема, будь то закат эпохи самураев или Вторая мировая. Традиции отходят в прошлое, люди вынуждены меняться, иногда против воли, приспосабливаясь к новому.
— Да, что-то общее в обеих эпохах есть, хоть их и разделяло почти сто лет. Прежние порядки подразумевали подчинение: главе клана — у самураев, командованию — при военном режиме. Но постепенно люди приходили к пониманию демократии, к тому, что они, возможно, сами могут влиять на события, поступать не по приказу, а по собственному разумению. Вот, кстати, мы и сформулировали тему фильма! (Смеется).
