Цивилизация
Завод имени Орджоникидзе давно не похож на себя. Неверный глаз увидит в светящейся вдалеке вывеске какой-нибудь очередной гипермаркет, да и существует она все больше для виду — вот, мол, были времена. Фактория уже давно не при делах: с одной стороны торгуют по сниженным ценам лыжами и ракетками, с другой — одеждой. А центральная часть, в которой расположился недостадион Б1, в этот вечер решила напомнить о своем происхождении. Вообще, этого никто не должен был видеть — к вечеру все должно быть готово для прародителей индастриала, группы Einsturzende Neubauten. Диковинные металлоконструкции, массивные декорации — все должно было стоять на своих местах. Но предсказуемо роковую роль исполнили российские таможенники.
Благодаря людям в форме концертное время сдвинулось на полчаса, то есть задержка составила все полтора, а саундчек проходил на глазах у изумленных поклонников, что в данном случае отчасти было верным, хоть и незапланированным ходом.
Повисшие над сценой заводские лампы и разместившиеся на ней металлоконструкции, служащие музыкантам инструментами, неожиданно точно вписались в контекст истории помещения. А то, что точно такие же лампы висели под самым потолком уже много лет, задавало происходящему новые контексты для всех, кто удосуживался поднять голову.
«Да, эти первые три песни были для фотографов, но почему они снимают меня, только когда я кричу?» — возмущался лидер группы и бывший гитарист Ника Кейва Бликса Баргельд. «И совсем не снимают меня когда я…» — Бликса лучезарно и зло улыбнулся. Собственно, первыми тремя номерами стали песни с последнего на данный момент сколь зрелого, столь и унылого альбома Einsturzende Neubauten «Alles Wieder Offen», включая почти трип-хоповый «Nagorny Karabach». До них никто не исполнял трип-хоп на гофрированных трубах и кусках жести вместо тарелок.
Свой легендарный вопль Бликса издал уже на третьей песне, чем поверг в шок неподготовленных и привел в восторг преданных фанатов.
Чтобы представить, о чем идет речь, достаточно вспомнить давешний блокбастер «Мумия»: завывания заглавного персонажа принадлежат именно немецкому индастриал-панку.
Четвертым стало программное и гораздо более громкое посвящение легендарным дадаистам «Let's Do It Dada» (это модернистское течение почти столетней давности сыграло в истории группы одну из ключевых ролей, а Бликсе подарило его имя) — без него, конечно, нельзя было обойтись. Однако дальнейшая драматургия концерта была точна и неожиданна. В отличие зачастивших к нам престарелых рок-звезд, чьи лучшие времена уже позади, EN сознательно не «рвали» зал на части зубодробительными хитами вроде «Was Ist Ist». Почти вся программа состояла из позднейших и достаточно тихих сочинений коллектива, напоминающих скорее о Штокгаузене (недавно почившем духовном наставнике Бликсы, которого он предпочитает не помнить) или Рахманинове, чем о тех временах, когда музыканты гитаре и медиатору предпочитали жестяное ведро и увесистый булыжник. Главным боевиком в итоге стала тишайшая «Sabrina», поддержанная неуместными в сложившейся обстановке аплодисментами и оттого звучавшая насмешкой.
Впрочем, музыканты, явившиеся в столицу четыре года назад в явно дурном расположении духа, на этот раз внешне были гораздо более дружелюбны.
Бликса шутил и благодарил за проявленное терпение и поддержку. Зная о скверном характере и панковской натуре музыканта, в таком поведении несложно увидеть едкую иронию, но недовольства он никак не демонстрировал.
Выйдя на бис второй раз, Баргельд заявил, что группа подготовила еще один номер, который она исполняет только в тех городах, где есть метро. Рассыпавшись в комплиментах московской подземке, Бликса откуда-то достал увесистую авоську с логотипом группы и раздал музыкантам по две карточки, извлеченные случайным образом. Да, это было что-то вроде буриме. Каждый занял свое место, и началась импровизация. Могучий Александр Хакке, которому группа обязана своим звучанием, звенел перкуссией, ответственный за электронику Эш Уэднесдэй тер микрофон целлофаном, а лидер пел сразу в два микрофона. После этого музыканты огласили свои карточки и, отыграв почти воздушную «Youme & Meyou», удалились. Зрители все продолжая кричать «Weil Weil Weil», требовали грохота, но музыканты последней песней поставили совершенно логичную точку, вернув самым преданным поклонникам способность говорить.
На выходе из клуба в весеннюю Москву в голове роились мысли о невероятном масштабе группы, о давшем ей жизнь Западном Берлине и о том, как много значит для Бликсы этот самый Нагорный Карабах. Не факт, что юные панки, заглянувшие на представление, знали, что это за географические точки и какова их роль в произошедшем только что. Для многих, судя по характерным реакциям, Баргельд и команда — это такой постаревший вариант Трента Резнора из Nine Inch Nails. Оттого многие из них и ушли, не дождавшись финала, а иные и вовсе уснули на диванах у гардероба. Те же, кто остался, сейчас выражают свои восторги в блогах — другой реакции на концерт и быть не могло. И, в общем, не важно, знают ли все они фактическую сторону дела: под эту музыку каждый видит что-то совершенно свое. Сходится лишь внутреннее ощущение. Так вот, EN извлекают звуки (язык не повернется сказать «музицируют») на грани, после которой уже только железом по стеклу и хочется бежать. Но, видимо, именно на этой грани и живет в их мире, с той стороны железа и стекла, гармония и это чувство, очень похожее на счастье.
