Цивилизация
Нынешней весной людей, постоянно находящихся в интернете, впервые стало больше, чем тех, кто в интернет не заглядывает никогда. Этого великого перелома ждали давно и вот дождались. Теперь мы в большинстве.
По опросу Левада-центра, 44% россиян пользуются интернетом ежедневно или почти ежедневно, а 41% не пользуется вовсе. Всего год назад соотношение было еще в пользу тех, кто в сети не бывает: 44% против 37% постоянных ее пользователей. Поскольку очень похожие цифры сообщают и остальные наши опросные службы — и ФОМ, и ВЦИОМ, то сомнений нет.
Отныне и навсегда пользователи интернета в большинстве. И это даже если не брать в расчет тех, кто заходит в сеть эпизодически. Ну а то меньшинство, которому интернет не нужен, будет понемногу превращаться в сообщество оригиналов-маргиналов наподобие тех, кто обходится без холодильника или из принципа ходит только пешком.
От превращения россиян в интернетизированный народ ждали немалых политических сдвигов. Были даже придуманы специальные термины: «человек интернета» (активный, разносторонне информированный и, следовательно, передовой) и «человек телевизора» (бездумный потребитель казенной пропаганды и, соответственно, поборник реакции).
То, что дело обстоит совсем иначе, первыми заметили сотрудники тех же опросных служб. Чем шире становилась аудитория интернета, тем меньше ее ответы на задаваемые ими вопросы отличались от ответов любых прочих граждан.
На первых порах, когда интернет успели освоить только продвинутые, образованные и вестернизированные, он и в самом деле был заповедником передовых идей. Но
по мере того, как сеть превращалась в часть массового житейского обихода, она быстро вбирала все расхожие воззрения, хотя бы и самые косные, не оказывая при этом почти никакого воспитующего воздействия на новых своих пользователей.
Но ведь интернет в отличие от телевизора ничего не навязывает. Человек сам выбирает, что ему читать, смотреть, слушать и с кем ему общаться. Почему же он сплошь и рядом выбирает совершенно не то, что посоветовали бы ему мы, люди доброй воли и передовых взглядов?
Помню разговор с редактором одного большого и прогрессивного немецкого издания. Размышляя о легкости, с которой европейские народы втянулись в обе мировые войны, он объяснял это элементарным незнакомством людей друг с другом. Рядовые немцы просто никогда не видели рядовых французов. Их легко было против них настроить. Как последовательный политкорректный интеллектуал, он считал все людские раздоры и предубеждения результатом случайных недоразумений или недостаточной информированности. О гораздо более недавней войне в Боснии, где насмерть воевали друг с другом люди, говорившие на одном языке, сидевшие до этого за одной партой и жившие в соседних квартирах одного дома, ему как-то не вспомнилось.
Однако вернемся в нашу сеть. Почему люди должны меняться, приобщаясь к ее всемирной отзывчивости? Человек редко меняется, и если да, то под воздействием нового жизненного опыта. Возможность бродить по сети, разговаривать или ругаться со множеством не знакомых до этого людей этот опыт чаще всего заменить не может.
Сама мысль всерьез делить народ на «людей интернета» и «людей телевизора» основана на ошибочной вере в невероятное интеллектуальное могущество нашего начальства, которое якобы с легкостью манипулирует телезрителями через экран. Начальство именно так само о себе и думает. Но оно, как всегда, преувеличивает свою роль. Консерватизм и предрассудки широких масс не им придуманы и не от него исходят.
Один пример. Антигейская кампания ведется сверху примерно с 2011 года. Перевернула ли она взгляды народа на «гейский вопрос»? Нет, не перевернула. В 2010-м, еще до начала казенной кампании, 45% опрошенных соглашались с тем, что «геи и лесбиянки должны пользоваться в России такими же правами, как и другие граждане», а 41% считали это неприемлемым. В сегодняшней истерической атмосфере соотношение сдвинулось в пользу тех, кто равноправие за геями не признает, таких стало 48%. А признающих за лесбиянками и геями гражданские права теперь поменьше, чем три года назад, — 39%. Но разве это радикальный сдвиг? По большому счету, соотношение прежнее, несмотря на все титанические телевизионные усилия. Предубеждения были массовыми еще до всякого верхушечного натравливания толпы на геев.
Да, власти перестали разыгрывать из себя «единственного европейца» и в поисках последнего своего убежища пытаются слиться со всем темным и архаичным, что удается отыскать в душах подданных. Но главный смысл того, что сегодня происходит, как раз и не в этом.
Он в том, что широкие массы, все менее духовно зависимые от властей, готовятся выйти на общественную арену с собственными, а не навязанными сверху мыслями. В том числе и с собственными предрассудками, и с преобладающим в их среде консерватизмом, стойкость и глубину которого, впрочем, часто преувеличивают.
Мысль о том, что, освоив интернет, массы «перевоспитаются», предельно наивна. Интернет не воспитатель. Это сеть коммуникаций, радикально ускоряющая то, что и так должно случиться.
Благодаря существованию сети общественные перемены созревают куда быстрее и происходят гораздо раньше. Но вера в то, что интернет может изменить само направление перемен, — это миф. Это просто один из расхожих мифов, от которых пора отказаться. Как и от мифа о том, будто интеллигенция должна вести за собой народ. Или от мифа о «среднем классе» — становом якобы хребте демократии.
Интеллигенции станет легче защищать свои законные права, если она вылечится от мании величия и перестанет воображать себя совестью нации. Демократам, если они действительно хотят чего-то добиться, лучше собственными силами бороться за демократию, не дожидаясь счастливого момента, когда наш «средний класс» в лице типичных своих представителей — чиновников, полицейских и школьных директоров — преподнесет им ее на блюдце с каемкой. А интернет — это, увы, не двигатель прогресса. Но это часть прогресса и неотъемлемая часть нашей жизни. Тоже ведь немало.
