Обеднение судов

К Конституционному суду в Петербург переедет объединенный общеюрисдикционно-арбитражно-административный Верховный уголовный гражданско-правовой арбитражный суд. Вполне укладывается в логику государственной мегаломании с ее гигантскими компаниями-чеболями, дорожающими проектами вроде Олимпиады, газоскребом и проч. Осталось только построить новому судебному монстру здание по довоенному проекту Дворца Советов. Желательно на подвижных болотистых почвах.

Для начала предположим, что система-то судебная останется в более или менее прежнем виде, поскольку любая попытка объединения высших судов дезорганизует работу судейского организма, причем не на один год. Да и не менять же при этом иерархию прохождения дел и обжалования судебных решений. Но тогда вообще непонятно, зачем эти суды объединять. Говорят, для единства практики. Но такой проблемы всерьез не существует — это вам подтвердят председатели обоих судов, которые схлестнулись в последние годы по одному принципиальному вопросу — выделению особой системы административных судов. Теперь получится, что такой дифференциации не будет: административная юстиция напрочь потеряется в кафкианском «Замке» объединенного народного фрон… тьфу, суда.

Можно предположить, что все делается ради повышения статуса колыбели Октябрьской революции, чтобы областная судьба покинула Питер. Такая идея сродни попыткам перевода крупных компаний в Санкт-Петербург — чтобы налоги там платились. Но тут никаких «Сапсанов» не хватит, чтобы персоналу туда-сюда мотаться. Скорее, произойдет провинциализация кадрового состава.

Впрочем, опыт Конституционного суда (КС), переехавшего в пошлую имперскую роскошь Северной столицы, показывает, что географическое местоположение имеет значение. КС стал гораздо более консервативным органом, а его председатель все больше времени тратит на обоснование суверенизации отечественной правовой системы и на споры со Страсбургским судом по поводу нюансов юрисдикции. В самом же суде вынужденным образом появились свои «несогласные».

Возможно, расчет — на большую управляемость судебной системы. Но по этим показателям она достигла феерических масштабов. И жаловаться на то, что судебная система может вдруг не посадить и не разорить очередного Ходорковского, не позволить отнять собственность в ситуации, когда ее обязательно надо отобрать, не довести до конца «болотное дело» с любым качеством предварительного следствия, не приходится.

Персонифицированные выгоды от такого объединения тоже не вполне очевидны. Вячеслав Лебедев, многолетний председатель Верховного суда, все-таки уже человек в возрасте, он может и не возглавить объединенный народный верховный суд. Антон Иванов неоднократно высказывал сомнения в здравомыслии затеянного действа. (Например, в недавнем интервью «Новой газете»: «…такой подход противоречит общемировой практике, которая идет по пути дифференциации судов и создания специальных юрисдикций… объединение высших судов не поможет Верховному, но погубит всю практику Высшего арбитражного суда».) Вряд ли он будет поощрен за строптивость постом самого верховного из всех верховных судей. Тогда, может, конструкция строится под Дмитрия Медведева? Возможно. Но пост получится таким же расстрельным, как должность председателя правительства в путинской моноцентричной системе: разгребать последствия неизбежного хаоса нельзя назвать самым приятным занятием. Если, конечно, к нему всерьез относиться.

Вообще говоря, именно аппаратно-политически принятое решение очень трудно объяснить. Оба верхних начальника во власти вроде как юристы. Они и должны понимать, чем обернется объединение судов на практике. Практике в широком смысле, в том числе судебной.

Сторонников объединения в самой судебной системе, как к ней ни относись, найти непросто. Во всяком случае, среди неравнодушных судей. В бизнесе, который в последнее время хотя бы сколько-нибудь удовлетворен работой арбитражных судов, тоже. Финансовые власти осознают, что затраты на переезд и объединение, как и во всех мегапроектах, серьезно превысят первоначальные расчеты: на одних бланках и вывесках по всей стране можно разориться. Так кто же это придумал все? В чем базовый интерес? И чей главный интерес?

Ответ на этот вопрос кроется в иррациональной области. Политическая система современной России устроена так, что, во-первых, она принципиально контрпродуктивна и неэффективна и такие же решения производит. И, во-вторых, ее базовое свойство — неспособность прислушиваться к профессиональному экспертному мнению. Точнее, существует де-факто запрет на него: специалисты бояться возвышать свой голос против. В конце концов, не у всех мировое имя в профессии, как у эмигранта Сергея Гуриева. Поэтому в такой системе можно принять любое решение без рациональных и профессиональных обоснований.

Вот и получим на выходе объединенный и сильно обедненный по части профессионализма, собственной позиции, здравого смысла суд.